Белый Гонец. Евгений Санин

знаешь?

      Да, – подтвердил Стас. – Григорий Иванович говорил, что без его участия всех этих бед с Покровкой никак не обошлось. Вот… Гадов! Ты ведь его так, конечно же, называешь?

      – Нет, – отрицательно покачала головой Лена.

      – Нет? – изумился Стас. – А как же?..

      Лена сжала кулачки и тихо, с отвращением произнесла:

      – Адов.

      Несколько минут они помолчали, потом Лена продолжила:

      – Когда папка вернулся из тюрьмы, он тоже долго не пил. Сам стал лесником, заменил, как он говорил, выбывшего из строя товарища. Работал так, что ему даже орден дали: один на четырех вооруженных браконьеров не побоялся пойти. И вообще они его как огня боялись. За лес наш горой стоял. Такой новый ельник насадил, такую рощицу сделал… И все было хорошо, пока Дескатьчацкий к нему не подъехал…

      – Кто? – удивился Стас.

      – Ну, Молчацкий. Какая разница – мол или дескать, главное, что он не благородный, как ты говоришь, Чацкий! Между прочим, это Ванька их познакомил. Потом в магазин побежал за вином. Дальше – больше: за водкой. Словом, подпоили отца, и тот, уже сам не видя, что подписывает, поставил подпись с печатью, что лес в нашей округе никакой ценности не представляет. Что никакой беды, если он под затопление попадет, нет. Тут как тут нотариус, он с Якобычацким все время на заднем сидении ездит. И все! Когда отец проспался и понял, что наделал, то, конечно же, спохватился, стал ездить по всем инстанциям, но – поздно. Ну, а когда узнал, что за всем этим Адов стоит, то стал пить так, что, наверное, ничто ему уже не поможет…

      – Неужели так-то уж и ничто?

      – Ой, Стасик, – всхлипнула Лена. – Мы уж и молимся, и таблетки всякие покупали, и чего только не делаем – все без толку! Все ниже и ниже опускается наш папка… Только и успеваем следить, чтобы он спьяну с собой что не сделал…

      – Да… – пробормотал Стас. – Дела тут у вас…

      – И с Ванькой сам видел, какая беда. Совсем в этой жадности, как в болоте, на котором раньше ваш дом стоял, утонул. И как теперь его из нее вызволить? Он ведь у нас хороший. И из-за отца вон как страдает, понимает ведь, что в этом горе и часть его вины. И сам давно измениться бы рад, а сделать с собой ничего не может. Я же ведь все это вижу!

      Лена вытерла тыльной стороной ладошки слезы и умоляюще посмотрела на Стаса:

      – Ты бы не уезжал так сразу, Стасик! Помоги, выручи Ваньку! Придумай что-нибудь, чтобы остаться подольше. И дом чтоб не продавать… Ведь еще и Покровку спасать надо…

      Стас, жалея, взглянул на Лену и сокрушенно вздохнул:

      – Тут знаешь, какой серьезный повод нужен, чтобы мне хоть какое-то время отказывать Ване?

      – Да что я, маленькая, что ли, совсем? – даже обиделась девочка. – Конечно же, знаю…

      Она прошла в угол, где висела старая, в цветочных украшениях из фольги, икона и, перекрестившись, прошептала:

      – Господи, пошли нам, пожалуйста, этот повод! Ну хоть самый-самый малюсенький! Батюшка Тихон, помоги нам найти его!

– Что?! – пальцы Стаса зависли над клавиатурой…

      И такой повод нашелся.