Погода в доме. Михаил Танич

рабочий класс.

      Все тот же дом,

      Все тот же кран,

      Все тот же ЖЭК,

      Но в нем теперь

      Он – первый человек.

      Я понимаю,

      Как я был не прав

      Насчет его

      Первостатейных прав!

      Сижу, пишу,

      А кран течет, течет —

      Кому – почет?

      Сантехнику – почет.

      «Мы прокатились по Европе…»

      Мы прокатились по Европе —

      Женева – Линц – Брюссель – Париж!

      Но с автобана, на галопе,

      Чего там есть, не разглядишь.

      Из европейских впечатлений

      Одно осталось на лету —

      Что два десятка поколений

      Слепили эту красоту.

      А так, по частностям, достало,

      С учетом автоскоростей, —

      Девицы красного квартала,

      Музей «Д’Орсе» среди путей.

      И тот, со стейками, подвальчик,

      И неприличный экспонат —

      Брюссельский писающий мальчик,

      Урологический плакат.

      «Этот миг я запомнил…»

      Этот миг я запомнил,

      А может быть, акт,

      Вечно новый

      И ветхозаветный,

      Потому что есть Он и Она —

      Это факт —

      Не бывает любви

      Безответной.

      И когда ты не против

      Была и не за,

      Но уже в состоянье улета,

      Я сказал, как Адам,

      Опустивши глаза:

      «Что – не знаю,

      Но надо же

      Делать с ним

      Что-то?»

      Стишок

      Я помню – шла вторая книжка,

      И в ней такой один стишок,

      Как я, остриженный парнишка,

      Попал в армейский пищеблок.

      Как на картошке бородавки

      Ножом, как скульптор, обирал —

      Чтоб на положенной добавке

      Я чьей-то пайки не украл.

      Сказал редактор, не краснея:

      – Давайте снимем ваш хорей —

      Здесь психология еврея,

      Ну, надо вам, что вы – еврей?

      Прошло сто лет,

      Я так и прожил,

      Куска чужого не украв,

      Но вдруг подумаю: а все же,

      Быть может, был редактор прав?

      Теперь-то я живу нескромно,

      Но по инерции скорей

      Картошку чищу экономно,

      Как скульптор, да,

      И как еврей.

      «Как привяжется размер…»

      Как привяжется размер,

      Хошь – не хочешь,

      Как трамвай, бежишь,

      А с рельс

      Не соскочишь.

      Он и сам себе слова

      Выбирает,

      А закончатся слова —

      Умирает.

      И когда ты все сказал

      В полной мере,

      Он и точку

      Ставит сам,

      В том размере.

      Анкеты

      В анкетах просят

      Указать,

      Да мать их так,

      Отца и мать,

      И не был ли ваш дед кулак,

      И не был ли ваш дед

      Эсер? —

      Так это было в СССР.

      Но СССР сказал «адью!»,

      Укоротив