Не все переплывут реку. Николай Шмагин

чаепитие с конфетами. Николай временно отлучился, якобы в туалет, и вскоре нарисовался вновь, но уже с двумя бутылками «красненького». Выпили, закусили, посмеялись.

      После чего Николай уединился с Зиной в дальней комнате, а Иван с Алькой остались в передней. Девушка она была видная, но угловатая и резкая в выражениях, однако Иван был рад новому знакомству. Он еще не отошел от предательства Валентины, и молча страдал, не признаваясь в этом даже самому себе.

      Он решил идти ва-банк, как любил говаривать его дядя Митя, рассказывая о своих мытарствах в поездках по стране. Они с отцом часто выезжали на заработки, их знали в церквях, как хороших художников.

      Обняв Альку, он поцеловал ее, ожидая, что она возмутится, но девушка сама вдруг прижалась к нему, и парочка разразилась многочисленными поцелуями и объятиями. Тем более, что их возбуждали страстные вскрикивания, охи и ахи, доносящиеся из соседней комнаты вперемешку с ритмичными скрипами кровати. Николай был, как всегда, в ударе. Зинаида не уступала ему в силе чувств.

      Между страстными сериями поцелуев, Алька вдруг резко отодвигалась от Ивана, упираясь в его грудь руками, и спрашивала, глядя глаза в глаза:

      – А ты знаешь, что у меня жених есть? Он скоро приедет, и в Саратов меня увезет. Я его люблю. Ты понял?

      – Так это еще не скоро будет. Он не узнает.

      – Да, поговори еще у меня. Ишь, зубы заговаривает. Так еще и трахнешь, ойкнуть не успеешь. Кобель.

      – А ты не ойкай, молча будь…

      И они снова целовались и обнимались, страстно желая, и боясь друг друга. Алька снова взбрыкнулась, пытаясь вырваться из жарких объятий. Не тут-то было. Иван держал кобылку крепко. Не вырвешься.

      – Все равно не дам. Я жениху не изменю. Слово дала. Иди вон Машку Стародымову трахай, она всем дает.

      – Так у Машки чех есть, он буйный малый.

      – Это не мешает твоему дружку ее окучивать.

      – У Кольки же зайчонок есть, зачем ему еще эта старая кляча, – удивлялся Иван, продолжая тискать свою подружку, и стараясь завалить ее навзничь. Никак.

      – Это ты у него спроси, он всех хочет перетрахать, Дон Жуан долбаный.

      В самый разгар их любовных игр, когда победа уже клонилась в сторону настырного кавалера, раздался громкий стук в дверь.

      – Кого это еще несет нелегкая? – насторожилась Алька, вырвавшись, наконец, из его цепких лап.

      – Небось, очередные хахали нагрянули, – съязвил раздосадованный кавалер. Птичка вырвалась из клетки и упорхнула.

      «Эй, Зинка, открывай, давай! Чего притаились?» – донеслось снаружи. При звуках знакомого голоса Иван насторожился. Уж не отец ли прибыл? Вот чудеса в решете.

      Из дальней комнаты выпорхнула удовлетворенная Зинка, и поспешила в коридор вальяжной трусцой.

      – Пошли, я тебя спрячу. Сиди там и помалкивай. Мы их скоро выпроводим, – и Алька спрятала своего кавалера в чуланчик, рядом с передней. Николай притих в дальней комнате, тоже затаившись от непрошенных гостей.

      В квартирку ввалились