Город Антонеску. Книга 2. Яков Верховский

уж, пусть «эти жиды» тащатся на Сортировочную пешком.

      И они тащились.

      Пешком. Более 10 километров.

      По снегу, по льду. По залитому ледяной водой Пересыпскому перешейку.

      Тех, кто не выдержит и упадет, добьет румынский приклад, прикончит пуля. Но путь их на этом не закончится. Их матери, жены поднимут трупы и, спотыкаясь и падая, потащат дальше. Надеясь где-нибудь предать земле.

      А может быть, уже ни на что не надеясь.

      А может быть, просто уже не зная, где теперь эта тонкая грань, кто тут живой, а кто мертвый.

      Живые и мертвые пойдут дальше.

      Но вот наконец и он – перрон железнодорожной станции Одесса Сортировочная. Страшный бесстыдный перрон, усеянный потерянными калошами, разорванными подушками, детскими игрушками.

      И «Поезд-Гроб» у перрона…

      И вонючие вагоны для скота. Мало, мало, вагонов. Немцы, «футус мама», жадничают, тянут с поставками…

      Людей загоняют в вагоны.

      Обледенелые трупы втискивают туда же, стоймя, рядом с живыми…

      18 января 1942 года «Поезд-Гроб» вывез в Березовку 1293 еврея.

      Один из румынских жандармов, сопровождавших этот состав, вспоминает:

      «Эта зима была такой ужасной, какой может быть зима только в России. Огромные сугробы снега покрывали землю, куски льда висели на телефонных проводах, на ветках деревьев, на подбородках людей. Безумный ветер гнал по небу огромные угрожающие облака…

      На железнодорожную станцию пригнали около 1200 женщин, детей и стариков. Их ожидали 10 товарных вагонов, то есть 120 человек на вагон. На каждом из вагонов надпись: «8 лошадей или 40 человек».

      Но мы погрузили 120. Втиснули.

      Во время погрузки умер один старик и три женщины.

      Их трупы мы тоже втиснули в вагон.

      Стемнело. И вдруг раздался какой-то странный звук, как будто стекло упало на бетон и разбилось. Это из рук матери выпал обледенелый грудной ребенок.

      Выпал и разбился. Вдребезги. Мать, как видно, сошла с ума. Кричала, плакала, царапала ногтями лицо. Ее пристрелили…»

      А «Поезд-Гроб» между тем испускает рвущий сердце гудок и, скрежеща обледенелыми буферами, медленно двигается в путь…

      Мертвые станут пеплом

      От станции Одесса-Сортировочная до станции Березовка чуть больше 80 километров, несколько часов пути.

      Но «Поезд-Гроб» будет тянуться и день, и два, и три.

      Погромыхает, постучит по рельсам и остановится – дорога тяжелая, рельсы засыпаны снегом, а немцы, мало что не дают вагонов, еще и уголь для паровозов дают самый паршивый.

      Дорога тяжелая, и кажется, ей не будет конца.

      Трудно в это поверить, но втиснутые в вагоны люди совершают свой смертный путь… стоя.

      Тесно прижатые друг к другу.

      Тесно прижатые к трупам, втиснутым вместе с ними на Сортировочной. Тесно прижатые к умирающим, испускающим свой последний вздох здесь, сейчас, в эту минуту…

      День сменяется ночью. Люди этого не знают, не могут знать – вагоны для скота не имеют окошек.

      Но