Соединение и перевод четырех Евангелий. Лев Толстой

приступил к нему искуситель и сказал: если ты сын Бога, то скажи, чтобы камни эти стали хлебами.

      А Иисус отвечал: Написано: человек жив не хлебом, но всем тем, что исходит из уст Бога (духом).

      Искуситель привел Иисуса Христа в Иерусалим и поставил его на крыле церковном и сказал ему: если ты сын Бога, бросься отсюда вниз.

      Написано ведь, что он посланцам своим накажет о тебе, чтоб берегли тебя.

      И на руки подхватят тебя, чтобы ты о камень не споткнулся ногой.

      И отвечал ему Иисус и сказал: Потому что сказано: не испытывай Бога твоего.

      И опять взял его искуситель на высокую гору и представил ему все царства земли в мгновение ока.

      И сказал ему: Дам тебе всю эту власть и славу их, потому что мне они переданы, и кому хочу – даю их.

      Если почтишь меня, то все будет твое.

      Тогда отвечал Иисус и сказал: Отойди (лукавый), враг; написано: Господа твоего почитай и ему одному работай.

      Тогда искуситель отстал от него на время, и сила Божия пришла к нему и служила ему.

      И возвратился Иисус в силе духа в Галилею.

      Место это искушения особенно замечательно тем, что составляет камень преткновения для толкования церкви, так как самая мысль о Боге, искушаемом Диаволом, сотворенным Богом, составляет внутреннее противоречие, из которого нельзя выйти.

      Из смысла всей главы не только не видно, того, чтобы писатель разумел под сатаною действительное лицо, но видно совсем обратное.

      Если бы писатель представлял себе лицо, он бы хоть что-нибудь сказал о нем, о его виде, о его действиях, а тут, напротив, ни одного слова нет о самом лице. Лицо искусителя упоминается только ровно настолько, насколько нужно выразить мысли и чувства Христа. Несказанно, как он подошел к нему, ни как переносил его, ни как исчез, ничего несказанно. Говорится только об Иисусе и о том враге, который есть в каждом человеке, о том начале борьбы, без которой немыслим живой человек. Очевидно, писатель с простыми приемами хочет выразить мысли Иисуса. Чтобы выразить мысли, надо заставить говорить его, но он один. И писатель заставляет говорить Христа с самим собою, и он называет один голос голосом Иисуса, а другой-то дьяволом, Т. е. обманщиком, то искусителем.

      В церковном толковании прямо сказано, что не надо и нельзя (хотя, как всегда, не сказано, почему это не надо и нельзя) считать дьявола представлением, а надо считать действительным лицом, и такое утверждение привычно нам.

      Для всякого человека, свободного от церковного толкования, будет ясно, что слова, приписываемые искусителю, выражают только голос плоти, противный тому духу, в котором находился Иисус после проповеди Иоанна. Такое понимание значения слов: искуситель, обманщик, сатана, означающих одно и то же, подтверждается 1) тем, что лицо искусителя введено только ровно настолько, насколько оно нужно для выражения внутренней борьбы; ни одной черты относительно самого искусителя не прибавлено; 2) тем, что слова искусителя выражают только голос плоти и больше ничего, и 3) тем, что все три искушения суть самые обычные выражения внутренней борьбы, повторяющиеся в душе каждого человека.

      В