Слезы дракона. Дин Кунц

замками света, в садах которых произрастают деревья с золотыми и алмазными листьями, с его заколдованными бальными залами, наполненными прелестной музыкой… Да, неплохо было бы там сейчас оказаться. В этой самой доброй из написанной братьями Гримм сказке. В ней никто никого не поедает, не мучает и не убивает.

      – Сдавайся!

      Это был голос Конни.

      Гарри открыл глаза и нахмурился. Он боялся, что она выдаст их местонахождение. С другой стороны, как он ни старался, как ни прислушивался, так и не смог разобрать, где же находится маньяк: на этом чердаке звуки странным образом распылялись вокруг, и это служило отличной защитой как им, так и, естественно, преступнику. И все же молчание, как известно, золото.

      Преступник снова прокричал:

      – «Кутерьма голубых цветов», «Гостиница, где разбиваются сердца»!

      – Сдавайся! – повторила Конни.

      – «Уходи, крошка»!

      Конни состроила гримасу.

      – Это не Элвис, дубина! Это Стив Лоуренс. Сдавайся!

      – «Не подходи».

      – Сдавайся.

      Поморгав глазами, чтобы смахнуть заливавший их пот, Гарри с недоумением уставился на Конни. Никогда раньше не чувствовал он себя более полным идиотом. Между Конни и маньяком что-то происходило, установилась какая-то необъяснимая связь, но что именно и что за связь, Гарри никак не мог взять в толк.

      – «Мне все равно, если солнце погаснет».

      – Сдавайся!

      Вдруг Гарри осенило, что «Сдавайся» было названием одной из классических песенок Элвиса.

      – «Не подходи».

      Очевидно, это было название другой песни Элвиса.

      Конни тихо скользнула в один из проходов и скрылась с глаз Гарри.

      – «Сейчас или никогда».

      – «А что же мне сказать?»

      Где-то из глубин лабиринта Конни откликнулась названием еще двух песен Элвина:

      – «Сдавайся», «Я умоляю тебя».

      – «Мне так тяжко».

      После короткого молчания Конни ответила:

      – «Скажи мне, почему».

      – «Не спрашивай меня об этом».

      Они явно общались друг с другом. Названиями песен Пресли. Словно участвовали в каком-нибудь телевизионном шоу-игре, где за правильные ответы участник не получал ничего, а за неправильные мог понести непредвиденные потери.

      Согнувшись в три погибели, Гарри скользнул в другой проход. Ткнулся лицом в расставленную пауком сеть. Смахнув ее, углубился в охраняемую манекенами густую тень.

      Конни снова вернулась к уже не раз звучащему названию:

      – «Сдавайся».

      – «Не подходи».

      – «Тебе одиноко сегодня?»

      После короткой паузы преступник произнес:

      – «Одинокий мужчина».

      Гарри все еще никак не мог сообразить, откуда шел голос. Пот лился с него градом, клочья тонкой паутины застряли в волосах и щекотали уши и лоб, во рту был такой привкус, будто он языком вылизал пестик лабораторной ступки Франкенштейна, но самое главное – его не оставляло ощущение, что из