Очарованный кровью. Дин Кунц

духового шкафа горели яркие зеленые цифры электронных часов, дававшие на удивление много света – во всяком случае, достаточно, чтобы разобраться, где что.

      Котай помнила, что столик для разделки мяса находится сбоку от раковины из нержавейки. В свою очередь, сдвоенная раковина помещалась под бо́льшим из двух окон. Котай шагнула в том направлении и стала шарить руками по холодным гранитным полкам, пока не нащупала шероховатую деревянную поверхность разделочной доски.

      Двухэтажный дом над ее головой словно затаил дыхание – тишина стала еще глубже, чем прежде.

      Что этот подонок делает там, наверху? Почему так тихо? Что он делает с Лаурой?

      Чуть ниже разделочной доски помещался ящик, в котором Кот рассчитывала найти ножи. Она не ошиблась. Разнокалиберные кухонные инструменты были аккуратно разложены по ячейкам специального вкладыша.

      Она вытащила первый нож, какой попался ей под руку. Слишком короткий. Еще один. Это был хлебный нож-пила с закругленным концом. Третий нож, похоже, предназначался для мяса. Кот осторожно потрогала лезвие подушечкой большого пальца и решила, что оно заточено достаточно хорошо.

      Наверху вскрикнула Лаура.

      Кот бросилась к дверям столовой, но интуитивно поняла, что не посмеет идти этим путем. Тогда она повернулась и поспешила к черной лестнице, на время позабыв о том, что не сможет подняться по ней, не наделав шума.

      Снова закричала Лаура – это был уже не крик, а вой, исполненный бесконечного отчаяния и боли. Должно быть, подобные звуки раздавались в газовых камерах Дахау или в глухих и холодных бараках сибирских лагерей эпохи ГУЛАГа. Не призыв о помощи, не мольба о пощаде, а просьба об освобождении от адских мук любой ценой – даже ценой смерти.

      Этот крик неожиданным образом вдохнул в Кот волю к борьбе, и она принялась карабкаться навстречу ему вверх по черной лестнице – словно ныряльщик, который рвется к поверхности моря, преодолевая притяжение глубины. Пронзительный, жалобный вой, монотонный и холодный, как арктическое течение, несущее в себе тонкие иглы льда, выстудил ее тело до самых костей и лишил члены гибкости и чувствительности. Огромное желание закричать вместе с Лаурой охватило Кот; так начинают выть собаки, заслышав вой страдающей товарки. Она отчаянно нуждалась в чем-то, чтобы выразить абсолютное бессилие человеческого существа, заброшенного в населенную бездушными и мертвыми звездами вселенную. Чтобы справиться с этим внезапным побуждением, Котай пришлось собрать все свои силы.

      Лаура все кричала наверху и звала мать, хотя не могла не знать, что Сара мертва.

      «Мама! Ма-ма! Мамочка-а-а!!!» – разносилось по дому, и Кот похолодела, поняв, что страдания и боль низвели Лауру до положения зависимого маленького ребенка, который ищет спасения только в надежности материнской груди и в звуке сердцебиения, знакомого еще по девяти месяцам пребывания в уютной и сырой мгле.

      И вдруг наступила тишина.

      Неожиданная и страшная.

      Кот, остановившаяся на площадке между первым