Моя веселая Англия (сборник). Марианна Гончарова

как месье Пикмана называли в школе. Он ведь был такой доверчивый – просто ужас. Байбак подпирал ухо спичкой со стороны затылка, ухо торчало, краснело от непривычного положения, Байбак кривил морду, поднимал руку и, ухмыляясь, говорил: «Натан Сэмэновыч, опьядь ухо болыдь од вашойи французькойи мовы».

      Натан Самойлович отпускал Байбака с урока, и тот шел обзывать Дарину. Однажды во время урока французского такие же прогульщики, как Байбак, но из старших классов, затащили Байбака в спортзал, вдели его ноги в спортивные кольца и подтянули их к потолку. А сами ушли. И на призыв о помощи в спортзал пришла уборщица Дарина.

      – Ага, – кивнула головой Дарина. И отвязала от шведской стенки специальную веревку, которая поддерживала кольца.

      Ничего, Байбак выжил, правда, отбил чуть-чуть пятую точку. Но у Натана Самойловича были неприятности – его журили за то, что он отпустил ученика со своего урока. И тот подрался в спортзале с уборщицей. И Натан Самойлович перестал отпускать Байбаков из класса.

      А тогда эта изобретательная продувная братия придумала новое развлечение – они после уроков шли к дому Натана Самойловича и стояли у него под окном. Просто стояли неподалеку. И смотрели в окна. И так неделями. Месяцами. В любую погоду. Все лучше, чем у отца в столярной мастерской подносить, подметать, мыть.

      А матери говорили, что ходят на французский. И вся школа потешалась. Все, кто не слушал Жильбера Беко и Азнавура, потешались. А таких было достаточно. Многие заходили посмотреть, как Байбаки стоят у Пикманов под окнами. И смотрят. И как Пикманы, интеллигентный Натан Самойлович и его сын Фима, мелькают нервно за занавеской. Пару раз Пикман выходил во двор спросить, чего они хотят. Байбаки пожимали плечами: «Та неее, та ничоооо». Но на вопрос, что же вы тут стоите, Байбаки отвечали: «Так а шо? А шо, мы разве ж вам мешаем? Мы ж не хулюганим, не стучим у двери до вас, не кричим ничо, мы тут просто стоим, мы тут ждем. Одного дядьку ждем…»

      Не знаю, может быть, что и это странное, необъяснимое для нормальных людей поведение Байбаков послужило катализатором быстрого отъезда Натана Самойловича и его сына Фимы в страну, куда их давно звали, где их ждали и где в таких безобразных случаях, как вышеописанный, можно было искать (и получить) защиты у полиции.

      Мои родители страшно жалели об отъезде Натана Самойловича и его сына Фимы, мы с мамой и сестрой всплакнули. После отъезда Пикманов преподавание французского в школе отменили.

      Pardonnez-nous, monsieur Peakman. Pardonnez-nous.

      Немецкий язык у нас был страшно непопулярен. Но тут в город прислали какую-то активную даму поднимать профсоюзы, улучшать качество их деятельности, наших трейд-юнионов. И у дамы оказался муж, Гарри Михайлович. Прекрасный. Нет, это не фамилия… Он был действительно прекрасен – играл на аккордеоне, был хотя и грузный, но веселый и обаятельный, ходил в костюме и кедах, немецкого языка ни черта не знал (потом выяснилось, что то, чему он так уверенно учил нас, был натуральный идиш. А я-то думаю, ну что такое знакомое. И не только я. Но и Нюмка Липис, и Люба Якир,