Моя веселая Англия (сборник). Марианна Гончарова

учительским почерком написано:

      Дорогие девочки, мы в пути, прошли 62 километра. Слушайтесь бабушку. Целуем, мама и папа.

      А ниже папиным почерком было приписано:

      Мама, не корми девочек на ночь пирожками! Целую, Боря.

      Еще ниже – маминым почерком:

      И варениками. Целую, Нина.

      Вся улица сбежалась смотреть и читать это необычное письмо. Соседки галдели и ахали. А тетя Маруся Береговенчиха обиделась, видно, и крепко обзавидовалась, что все внимание улицы теперь приковано не к ней, а к нашей бабушке. И все благодаря необычному письму моих родителей. Потому что еще вчера она была самая популярная на нашей улице и задирала нос из-за того, что какой-то приезжий отдыхающий из города Ярмолинцы Хмельницкой области сказал ей, что она – копия Смирнова из кинофильма про милиционера Анискина, ну копия. И тетя Маруся повсюду ходила и всем рассказывала, что один курортник, ненормальный какой-то, – и ручкой отмахивалась – сказал, ну копия вы, Мария Анатольевна, артистка Смирнова. Вечно молодая красавица Смирнова Лидия. Говорит он, иду-иду, а навстречу ну чисто Смирнова! Он глазам не поверил. Так и говорит, не поверил глазам, Мария Анатольевна, своим сначала, что это просто вы, а не вечно молодая красавица артистка Смирнова. И тетя Маруся ходила неделю как именинница, прическу сделала, как у Смирновой из журнала «Экран», с таким валиком надо лбом, и губы красила рельефно. И только ведь привыкать начала… Как тут бабушка с этим диковинным письмом взяла и подпортила ее популярность. И она, эта тетя Маруся Береговенчиха, сложив руки под грудью, заметила ехидно:

      – А шо это твои дети, Шура, уже на растениях письма пишут, все равно как Робинзон Крузо из кино «Робинзон Крузо» или как этот, дикарь этот, Дерсу Узала из кинокартины одноименного же названия. Не могли уже карточку красивую прислать. Вон мой зять прислал один раз. «Привет из Крыма» называлась. С котяточками. Это у твоих детей, наверно, деньги закончилися. Прогуляли все. Может, они и едят их, листья эти…

      И тут же эта бесстыжая тетя Маруся стала требовать у бабушки дать ей наш листок с собой домой, чтобы показать своим детям. Они прямо напротив жили, но дети тети-Марусины гордые были оба, и дочка ее, тети-Марусина, и ее зять. Они только из-за забора смотрели и шеи тянули, чего у нас во дворе люди собрались и кудахчут. И зять ей сказал:

      – А знаете что, вы, мама, а ну давайте-ка, принесите нам сюда этот листок посмотреть. Чего это мы туда пойдем, мы ж сами з Киева и с высшим образованием, нам невдобно.

      А бабушка обиделась, что моих родителей обозвали Дерсуузалами, и сказала, что ничего она не даст, что это детям прислали. Тем более листок наш с письмом уже стал совсем подсыхать и сделался хрупкий. Но Береговенчиха так задурила нам головы своей Смирновой, что мы опомниться не успели, она – шасть в калитку, а письма и нет. Мы с сестрой – в слезы. А бабушка – она у нас такая героическая! – однажды даже через линию фронта не побоялась, молоденькая совсем, бежать с двумя сыночками-погодками, пять и шесть, и с детьми потом