Bella Германия. Даниэль Шпек

итальянка, чуть за двадцать, в летнем костюме, с миниатюрной шляпкой на коротких черных волосах. Я вздрогнула. Я словно смотрела на себя. У итальянки была моя тонкая фигура, мои изогнутые брови, даже иронические складки у рта – мои. Но главное, взгляд – мечтательный и жаждущий приключений. Точно так же смотрела я с фотографий.

      И она буквально искрилась энергией. Но большие темные глаза подернуты грустью. Она была словно эхо моей души в другой жизни. Как будто на снимке я сама, только в чужом платье и рядом с незнакомым мужчиной. Изумление мое было столь сильным, что я потеряла дар речи.

      – Минуточку, – наконец пробормотала я. – Но мой отец был итальянец, а вы… немец?

      В его глазах мелькнула неуверенность.

      – Что еще он рассказывал вам обо мне?

      – Ничего… У меня нет ничего общего с этим человеком.

      Последняя фраза получилась столь резкой, что гость отступил.

      – Но…

      – Он умер. Простите, но, похоже, вы все-таки что-то путаете.

      – Умер? – переспросил Винсент. – Когда это произошло?

      – Я была совсем маленькой.

      – Кто вам это сказал?

      – Моя мать.

      – Но это неправда. Ваш отец жив.

      Я уставилась на него. Этот старик вовсе не выглядел человеком, не отвечающим за свои слова.

      – Не может быть…

      – Я знаю это точно. Ваш отец живет в Италии.

      В этот момент в гримерную вошел Робин:

      – Ты как, в порядке?

      Я инстинктивно спрятала снимок за спину.

      Робин обнял меня. Мое волнение он наверняка списал на недомогание. Не особо дружелюбно он оглянулся на гостя.

      – Все хорошо, – сказала я и, прежде чем Робин успел спросить гостя, кто он, добавила: – Я пришлю вам автограф, ладно? А сейчас вы должны извинить меня.

      Винсент неуверенно кивнул:

      – Позвоните мне, это важно… Прошу вас.

      Никогда еще почтенный пожилой человек не смотрел на меня так умоляюще. Похоже, что-то и в самом деле терзало его. Но что же? Он попрощался легким кивком, и я почувствовала себя виноватой. Не следовало так бесцеремонно отталкивать его.

      – Кто это? – спросил Робин, когда дверь гримерной закрылась.

      – Ни малейшего понятия.

      Я ненавижу лгать, особенно Робину. И никогда не обманывала его, потому что мне нечего было скрывать. Разве что себя саму.

      – Что такое?.. – спросила я. – Почему ты улыбаешься?

      Нам наконец повезло, хотя не исключено, что мы и в самом деле были самые лучшие. Так или иначе, жюри решило в нашу пользу. Мы сделали ставку, много лет назад, вопреки всем сомневавшимся, и выиграли. Это был прорыв. Долгожданный свет в конце тоннеля. Ноги у меня еще подкашивались, до сих пор удивляюсь, как мне удалось удержать приз. Помню только аплодисменты и громкую музыку. Пресса, жюри, инвесторы – все сразу ринулись к нам. И мы стали знаменитыми.

      Глава 3

      Далеко заполночь, уже навеселе, мы стояли перед входом в выставочный центр. Я рассчитывалась с девушками-моделями. Робин, несколько