Секретный агент S-25, или Обреченная любовь. Валентин Лавров

отвечал:

      – Никак нет, ваше высокопревосходительство! Это смутьяны подложили, а я счел обязанностью передать начальству.

      – Ты читал эти брошюры в одиночестве или вслух? Давал читать другим?

      – Так точно, сам читал, для себя! Но ничего не понял. Там мудрено написано. А другим не давал.

      Судьи улыбнулись. В душе Фотия шевельнулась робкая надежда. Генерал опять спросил:

      – Стало быть, ты агитировал только своего ротного?

      Фотий, видя, как судьям нравятся четкие ответы, в том же духе продолжал:

      – Никак нет, ваше превосходительство, я не агитировал! Я отнес эту жидовскую мерзость нашему ротному, чтоб разобрался, потому как он есть облеченный властью. Я от начальства имею две лычки, – и, совсем воспрянув духом, бодро, молодецки взглянул на генерала. – Прошу направить меня для борьбы с врагом внешним, потому как я за государя и веру нашу православную жизни не пожалею. Я страсть какой отчаянный: или грудь в крестах, или голова в кустах!

      Генерал перекинулся несколькими словами с другими членами суда. Выносить оправдательные приговоры в военном суде не практиковалось. Фотий уловил фразу: «Полковник Снежко любит дрова ломать». Генерал торжественно произнес:

      – Тебя, как изменника родины, надо бы приговорить к высшей мере, но, поскольку промашка у тебя вышла впервые и ты жаждешь боевыми делами загладить вину, суд постановил: освободить тебя из-под стражи и отправить в действующую армию.

      Фотий не поверил ушам. Его даже не лишили унтер-офицерского звания. Через два дня, оформив необходимые документы, он тащился на Брест-Литовский вокзал.

      Вот с этим несуразным человеком столкнула судьба Соколова.

      Трофейный чайник

      Фотий не унимался. Он опять сказал Факторовичу:

      – Эй, как тебя? Я тебе нынче удовольствию сделать желаю.

      – То есть?

      – Хочешь, чайник проиграю?

      – Не желаю! – Факторович, видать, был азартным: его отказ звучал не очень решительно.