Секретный агент S-25, или Обреченная любовь. Валентин Лавров

на взгорке, деревушки с избами под соломой, крытые железом кирпичные дома, ометы соломы, обнажившиеся деревья садов за палисадами, чахлые деревца, бесконечной чередой тянущиеся вдоль железнодорожного полотна, телегу, поставленную на колеса и запряженную одром, терпеливо ждущим на переезде.

      Поезд почти без остановок и задержек несся к тому страшному месту, которое называется фронт. Туда, где с необыкновенной легкостью обрывают самое ценное и важное – человеческую жизнь.

      Бочкарев заботливо обратился к Соколову:

      – Вечереет, однако! Давайте, Аполлинарий Николаевич, уложу вас, отдохните малость. Я здесь, с краю, пока прилягу, а ночь придет – спать валетом будем. Так теплей, ночью в вагоне наверняка собачий холод.

      Гений сыска с наслаждением вытянулся на лавке, только сапоги далеко выперли в проход, перегородив его.

      Бочкарев пристроился рядом, веселым голосом сообщил:

      – Гляньте, как на багажной полке набились, что кильки астраханские в жестяной банке! Ни согнуться, ни разогнуться. И воздуха там нет, в нос одна спираль шибает. А вот у нас на нижней – прохладней, одно наслаждение. Почти как в губернском постоялом дворе: простор и никакой помехи.

      Соколов прикрыл веки. Он размышлял: «Сегодня я был не безупречен. На вокзале по оплошности в скандал попал. А это лишь начало. Что ждет меня впереди? Бог весть. Главное – теперь без приключений доеду до своего полка. Это уже хорошо!»

      Жизнь показала: гений сыска радовался рано.

* * *

      За окном стемнело. В вагоне голоса стали тише. Одни, истомленные дневными хлопотами, дремали. Другие рассказывали героические истории из собственной боевой жизни, и солдаты слушали с интересом.

      Возле Соколова четверо солдат азартно резались в карты. За игрой с любопытством наблюдал Факторович. Унтер Фрязев, уже отстоявший очередь в уборную, лениво спросил:

      – Почем банк?

      – Пять копеек! – ответили игроки.

      Фрязев рассмеялся:

      – Ну прямо малые дети! Вы еще на щелчки сыграйте.

      Игроки сердито отвечали:

      – Надо – и сыграем, тебя, жердявый, не спросим!

      Фрязев уселся рядом, лениво наблюдая за игрой. Потом один солдат вышел из игры. Вместо него сел Фрязев. Минут через тридцать Фрязев загреб выигрыш, смиренным тоном произнес:

      – Копеечки эти себе на лекарство и детишкам на молоко, – и весело зареготал, поглядев на Факторовича: – Ну что, еврей, сыграем?

      – Зарок дал – не играть!

      – Зарок – не тещин порог, всегда на него плюнуть можно! Давай играть, а то уши оторву…

      Факторович сказал:

      – Кстати, скажу об ушах. У нас в Мелитополе есть парикмахер Саул. Однажды он стриг городового и от волнения отрезал ему ножницами кусочек уха. Тот вскочил, ругается: «Стричь не умеешь? Одно ухо короче другого!» Саул спрашивает: «Прикажете подравнять?»

      Шатуновский расхохотался, а Фрязев со злобой сказал:

      – Это ты зачем мне об этом рассказал?

      Факторович невозмутимо отвечал:

      – Если не можешь,