Фаэрверн навсегда. Лесса Каури

Фаэрверн – один из самых старых и почитаемых монастырей Сашаиссы в стране. Моя тюрьма… Отец утверждал, что это – мое спасение, но с некоторых пор я перестала верить ему, ведь он говорил, будто любит меня, а сам сделал все, чтобы разбить мне сердце, отлучить от человека, без которого оно отказывалось биться! Отец обещал никогда меня не оставлять, а сам предпочел избавиться, отправив сюда, едва я стала доставлять слишком много хлопот. Слава Богине, хоть не приказал сразу принять постриг! Впрочем, я бы и не согласилась. Я и послушание принимать не собиралась, отправившись в монастырь, но в последнее время домашняя обстановка напоминала раскаленную жаровню. Все чаще я мечтала вместо ругани услышать тишину, забросить свои попойки и безумства, которые были не чем иным, как протестом против самодурства отца, забросить ради свежего воздуха, крепкого сна и свободы. Что ж… Пока поживу здесь, осмотрюсь. Если решу сбежать и отправиться путешествовать – никто меня не удержит!

      За распахнутыми воротами виднелся широкий, мощеный камнем двор. Справа – домик сестры-привратницы, как в любом подобном храме. Перед ним стояла, опираясь на боевой шест, сурового вида старуха, от одного взгляда на которую мне представились карцер в подземелье, хлеб и вода.

      – Твое имя, путница? – глядя на меня из-под нависших бровей, спросила она.

      У ее ног крутились желтыми пушистиками цыплята, что-то собирая с редких травинок, пробивающихся между камнями. Крутились, совсем не боясь ни сармато в руках привратницы, ни ее грубых, подбитых железом ботинок.

      – Тамарис Камиди из Ховенталя. У меня письмо для матери-настоятельницы.

      Она молча протянула руку. Кожа будто дубленая, темная, сильные пальцы с хорошо развитыми суставами. Такая рука не боялась ни работы, ни боя, и поневоле вызывала уважение. Уж в бойцах по жизни я разбиралась!

      Я отдала письмо. На запечатанном сургучом конверте острые крепкие буквы, каждая будто вырублена в бумаге, для которой отец не нашел ни нежности, ни терпения. Конечно, письмо я прочитала еще в дороге. Велика хитрость подогреть сургуч и аккуратно, ножом, срезать печать, чтобы потом вернуть на место! Мой отец, Стамислав Камиди, или, как звали его приближенные – Стам Могильщик, писал о том, что дочь, то есть я, отбилась от рук, а он не хотел бы видеть ее пропойцей и шлюхой. Потому сильно надеется на Сашаиссу и ее монахинь, умеющих утолять печали, исцелять разбитые сердца и возвращать на путь истинный заблудшие души. Ни слова о настоящей причине моей отсылки, то есть о том, как он предал меня, разлучив с любимым! Из письма следовало, будто я кругом виновата, а он, такой любящий, сильно озабочен моей судьбой. Вранье, все вранье!

      Привратница сломала сургуч, развернула лист, быстро пробежала глазами написанное. Посмотрела на меня:

      – Обращайся ко мне «тэна», девушка, и следуй за мной!

      Она развернулась и пошла прочь. Спеша за ней, я краем глаза заметила, как место тут же заняла одна из крутившихся поблизости помощниц-послушниц. Встала, широко расставив ноги, попирая землю с силой, опираясь на боевой шест –