Драконовы сны. Дмитрий Скирюк

Олле на ноги и повернулся к Тилу. Смерил мальчишку взглядом с ног до головы, прищурился:

      – Как тебя зовут?

      Тот предпочёл не лгать:

      – Телли.

      – Ты правда целился в нитку?

      – Не знаю, – он пожал плечами. – Так получилось.

      – Получилось? Хм… Сдаётся мне, что-то тут не так. Ладно, ступай. Будет охота – заходи.

      Телли кивнул, спрыгнул с помоста, протолкался сквозь толпу и уже направлялся домой, да остановился, натолкнувшись на Румпеля. Тот расплылся в улыбке.

      – Ну, Тил, ну, здорово ты их! Угостишь пирожком с выигрыша?

      Мгновение Тил колебался, но потом решил, что в честь такой удачи не грех и покутить.

      – Пошли!

      Пирогами дело не ограничилось – по дороге новоиспечённых приятелей занесло в овощной ряд, и удержаться от соблазна не было возможности: прилавки прогибались под тяжестью дешёвых по осени фруктов. Сперва обоим захотелось груш, потом им попались на глаза медовые сливы, потом – янтарные грозди винограда, простые и китайские яблоки… Стосковавшийся по сладостям Тил, что называется, «оторвался» и не заметил, как истратил полталера. Попутно Тил прикидывал, какие выгоды он мог бы поиметь с нового знакомства. Выходило, что пока никаких, зато в голову ему пришла одна мысль.

      – Слышь, Макс, – он облизал липкие от винограда пальцы, – ты откуда знаешь, что в корчме произошло?

      – А брат рассказал, – охотно пояснил Румпель. – Он там с Гиеной был и жив остался, только сидеть теперь не может. Это… задницу обжёг.

      – Брат, говоришь?

      – Ага. Матиас. А чего?

      – Поговорить бы с ним.

      – Ну, это можно устроить. Ты домой?

      – Домой. Бывай, Макс.

      – До скорого.

      Румпель повернулся и направился к палатке, где толстый кукольник с огромной чёрной бородою, заткнутой за пояс, водил на нитках чудную длинноносую куклу. Телли долго смотрел ему вслед, потом обернулся к помосту. Представление продолжилось, бард Вилли снова ударил по струнам:

      Вид медузы неприличен,

      Не похвалим и змею.

      Человек любить приучен

      Только женщину свою!

      Обезумев от соблазна,

      С обоюдного согласья

      Он усердствует на ней

      Меж кладбищенских камней.

      А змея над ним смеётся,

      Рассуждает о своём,

      То восьмёркою совьётся,

      То засвищет соловьём!

      У неё крыло стальное,

      В перьях тело надувное,

      Кудри дивные со лба —

      Невесёлая судьба! [7]

      Он всё пел, сопровождаемый взрывами хохота, эту новую песню, а в голове у Тила вдруг снова всплыли строчки старой.

      – У вечности ворует всякий, – повторил он про себя, и снова колкий холодок пробежал между лопаток. – А вечность – как морской песок…

* * *

      Домой Телли возвращался, испытывая смешанные чувства – гордости и тревоги. Пять талеров, перебитая нить и перемирие с Канавой – неплохой итог для одного дня.

7

Стихи Алексея Цветкова.