Время. Ветер. Вода. Ида Мартин

вернулась преподавать в тот же институт, где работал и он. Они оба специализировались на зарубежной литературе девятнадцатого века, и, когда папу в третий раз пригласили читать лекции в американском университете, маме предложили поехать туда с ним.

      Родители долго обсуждали эту тему, и я знала, что маме очень хочется в Америку, но оставить меня было не с кем, и она собиралась отказаться. Тогда я сама пришла к ней и сказала, что если она думает, будто я не смогу самостоятельно прожить какие-то четыре недели, то сильно ошибается. Ведь мне же уже шестнадцать, и это серьезный возраст. Примерно столько было Татьяне Лариной, Софье Фамусовой, Бедной Лизе, Джейн Эйр, Эсмеральде и Скарлетт О’Хара, а Наташе Ростовой и того меньше. Мама ответила, что судьба многих из этих девушек отнюдь

      не успокаивает, однако задумалась. Ее тревожили какие-то совершенно приземленные и скучные вещи: как я буду

      вставать по утрам, питаться, с кем стану проводить время, но больше всего – моя безопасность. Пришлось рассказать про Марченко и Широкову, чьи родители постоянно мотались по командировкам.

      Я еще и сама плохо понимала, как это – остаться одной, но упускать такой шанс из-за меня мама не имела права. А спустя пару дней она действительно позвонила родителям Даши Марченко, долго выспрашивала, что да как, и наконец все же решилась.

      Сказала, что договорится с Анастасией Федоровной, нашей соседкой, чтобы она каждый вечер заходила и проверяла меня, а еще будет заезжать ее питерская сестра тетя Катя, которая время от времени бывала в Москве по делам, и если я не передумала, то она бы с удовольствием составила папе компанию.

      Я заверила, что все хорошо и волноваться нечего, однако уже перед самым их отъездом, когда сидели на чемоданах, неожиданно ни с того ни с сего расплакалась и долго не могла успокоиться.

      Мама, конечно, тоже разнервничалась и стала говорить, что никуда не полетит, но приехавшая проводить их тетя Катя вместе с папой силой вытолкали ее из квартиры. Это была очень горькая сцена, и весь оставшийся вечер я прорыдала в подушку, а тетя Катя сидела рядом и, вместо того чтобы утешать, ругалась, что я маленькая, эгоистичная и капризничаю, как ребенок.

      В свои тридцать восемь тетя Катя никогда не была замужем, и своих детей у нее не было.

      Тетя Катя прожила со мной первые несколько дней, Анастасия Федоровна заходила, а мама звонила по два раза на дню. Казалось, ничего особенного не произошло.

      Однако постепенно я начала ощущать вокруг себя странную, тревожную пустоту и поначалу решила, что просто скучаю по маме с папой. Но чем дальше, тем волнение становилось сильнее.

      Внутреннее беспокойство не отпускало ни утром, ни днем, ни вечером. Особенно вечером, когда за окнами темнело и тягостные мысли о завтрашнем дне заставали меня за уроками или за чтением. Внезапно накатив, они разрастались и доводили до отчаяния, вытесняя все остальное. Я засыпала и просыпалась, мечтая только о том, как бы избежать очередных столкновений с Дубенко.

      Раньше,