Время. Ветер. Вода. Ида Мартин

происходит.

      Внезапно посреди всеобщего веселья створка приоткрытого окна покачнулась, и, шумно хлопая крыльями, в класс влетел голубь. Девчонки завизжали, парни обрадовались. Голубь сделал круг под потолком, тщетно ткнулся в закрытые окна и благополучно приземлился на высокий книжный шкаф со стеклянными дверями.

      Перепугавшись, Марина Олеговна принялась кричать: – Выгоните его, – но, после того как парни с радостным гиканьем бросились к шкафу, тут же завопила: – Отойдите от шкафа! – подбежала к ним, распихала по своим местам и помчалась звать на помощь охранника.

      Однако после ее ухода «охота на дичь» возобновилась с новым рвением. Дубенко схватил с парты Исаковой учебник и, не вставая, метнул в голубя; учебник стукнулся о потолок, чуть не сбил светильник и шлепнулся возле двери. Следом Зинкевич кинул ластик, затем ручку. К обстрелу подключились и другие. Голубь забился в самый угол и жался там.

      Несколько человек забрались на парты и начали снимать происходящее на камеру. Савельева притащила швабру, залезла на стул и пошуровала по верху шкафа палкой.

      Это подействовало. Птица в панике вылетела из угла, заметалась и, с силой врезавшись в стекло, упала под подоконником.

      Мы с Элей вскочили, а «охотники» сгрудились вокруг голубя в узком проходе между стеной и крайним рядом возле окна.

      – О! Сдох, что ли? – Тарасов потрогал голубя ногой. – Савельева, ты птицу грохнула.

      Та потыкала голубя шваброй. Его голова мотнулась в сторону.

      – Это не я. Он сам. Больной, наверное.

      – Фу-у-у, – гнусаво протянула Исакова. – Больной и заразный.

      – Он не больной, – не выдержала я. – Ударился сильно и сознание потерял. Нужно его аккуратно вынести, и он отойдет.

      – Сознание потерял! – передразнил Зенкевич мерзким голосом. – У голубя случился обморок!

      Они дружно закатились, после чего Дубенко сказал:

      – Слышь, жирная, иди сюда, сделай ему искусственное дыхание. Рот в клюв. А хочешь, мы тебе его с собой завернем?

      И не успела я и глазом моргнуть, как мой рюкзак, висевший на спинке стула, оказался у них в руках.

      – Не нужно, пожалуйста, – я попыталась подойти к ним, но Тарасов, сидевший через две парты от меня, выставил ногу в проход, преграждая дорогу.

      Я попробовала перешагнуть, но он поднял ногу выше – так, что я уже чуть ли не сидела на ней. Возбужденные голоса слились в общий хаотичный гомон:

      – Ай! Он шевелится.

      – Огрей по башке!

      – Крыло мешается.

      – Толкни сильнее.

      – Прекратите его мучить! – Я отчаянно пыталась сдвинуть ногу ехидно ухмыляющегося Тарасова. – Он ведь живой и ему больно!

      В этот момент дверь резко распахнулась и сначала в класс ворвалась Марина Олеговна, а за ней охранник. Здоровый парень лет двадцати пяти.

      – Вон там, – химичка ткнула пальцем в шкаф, затем перевела взгляд на толпу возле подоконника. – Что вы делаете?

      Охранник залез на стул, заглянул на шкаф и развел руками:

      – Никого нет.

      – А