Союз нерушимый…. Юрий Витальевич Силоч

я свяжусь с регионами и дам команду на проведение операции. Но это несколько часов, не меньше.

      – Да, я понимаю. И ещё нужно приказать, чтобы спецы отключили доступ к сети «из головы».

      Палыч поморщился.

      – Да знаю я, знаю! – раздражённо сказал я. – Да, половина всех взаимодействий в отряде на этом завязана, но что остаётся делать? Не умрут, покричат друг другу голосом.

      – Ой, повыделывайся мне ещё тут! – взвился Палыч. – Знает он… – кружка с громким стуком опустилась на какую-то бумагу, оказавшуюся под рукой. По ней начало расплываться кофейное пятно. Впрочем, так же быстро шеф и успокоился. – Ты сам что делать собираешься?

      – Участвовать.

      – Кого будешь брать?

      Я задумался и вызвал оба досье. Первый «москвич» был ничем не примечателен – покрытый татуировками юноша с угрюмым взглядом, простая шпана, вчерашний детдомовец из семьи репрессированных. Уже отсидевший срок по малолетке. А вот второй…

      – Сектанта, скорей всего.

      – Самое вкусное ухватил, – усмехнулся Палыч.

      – И самое опасное, – возразил я.

      – Добро. Можешь пока пойти отдохнуть. Тут тебе не налёт на базар. Готовиться надо вдумчиво.

      – Да, насчёт этого. У меня есть идеи. И я хочу, чтобы их включили в план.

      Ближайшие несколько часов я провёл в кабинете знакомого оперативника, скорчившись на небольшом диванчике и укрывшись синим солдатским одеялом, внешний вид и колючесть которого не менялись, наверное, уже лет триста.

      Я открыл глаза и, вытянув голову, увидел, что тьма не рассеялась. За окном была глубокая ночь, лишь светились ярко фонари и неоновая наглядная агитация на соседнем здании. Внутри черепа зудел входящий звонок от Палыча.

      – Подъём. Полтора часа до операции.

      – Ты внёс мои коррективы? – поинтересовался я судьбой своих предложений.

      – Да, будь по-твоему.

      Я отключил звонок, широко зевнул и, с наслаждением потянувшись, снова отправился в подземелья – туда, где вокруг эскадрильи чёрных вертолётов суетились небритые техники в промасленных комбинезонах, роботы-погрузчики и прочая обслуга.

      В раздевалке было шумно: у бесконечных рядов железных шкафчиков в сырой полутьме толкались, грубо шутили, громко хохотали и лязгали стальными конечностями полуголые шкафообразные Железные дровосеки. Это был единственный момент, когда заступающая смена имела возможность пообщаться с теми, кто уходил на выходной. Штурмовики надевали тяжёлую чёрную броню и царапали подошвами тяжёлых ботинок каменную плитку пола.

      – О, здорово! – поприветствовал меня один из бойцов: выше на голову, с широченной челюстью и светлыми мягкими локонами младенца. – Это мы с тобой полетим?

      – Ага, – я пожал ладони размером с совковую лопату: ему и остальным штурмовикам. – Скоро увидимся!

      Поднявшись по длинной лестнице, где лампочки горели через одну, я очутился в арсенале.

      – Чего изволите? – Фёдорыч, эдакий благообразный старичок-боровичок, меня узнал