«На Москву». Из истории белой борьбы. В. Х. Даватц

страданий, мимо остатков землянок, брошенных консервных банок… Впитать в себя всю боль прошлого, чтобы лег на душу последний штрих, незабываемый и яркий.

      15 декабря. На рейде стоит «Ак-Дениз». Скоро начнется новая страница жизни.

      18 декабря. Константинополь. На борту «Ак-Дениза». Я ушел с галлиполийской почвы буквально последним. Генерал приказал мне остаться с ним до его посадки. И я впитывал в себя последние впечатления этих незабываемых дней.

      Еще днем, на параде, видно было, что проводят нас тепло и почетно. Явился полковник Томассен со всеми офицерами; все были демонстративно в русских орденах. Был префект, мэр, почетные граждане и ярко выделялся митрополит Константин.

      Вот последний парад на галлиполийской футбольной площадке… Сколько раз провожали мы отплывающие части; теперь очередь наступала для нас. Было пасмурно – и грустно было расставаться с этими домиками, и жутко было начинать новую страницу неведомой жизни. Какой-то особой теплотой звучал голос протоиерея:

      – И можем сказать мы: «Ныне отпущаеши раба Твоего Владыко»…

      Да, Господи, Ты отпускаешь ныне рабов своих. Отпускаешь на новые подвиги духа.

      Идет священник с крестом и святою водою. Обходит войска. И хор сергиевцев поет мучительно и сладко:

      – Ныне отпущаеши…

      Штаб уже прошел на пароход. На берегу остались только константиновцы.

      Зазвонили в греческой церкви. Масса народа, – турок и греков стеклось к месту посадки. Немногочисленный гарнизон, который остается в ожидании посадки в Сербию, выстроился в две шеренги – это последние остатки галлиполийской армии.

      Крики «ура». Кричат по-русски, по-турецки, по-гречески – все сразу.

      Константиновцы уже погружены. На берегу только Кутепов и несколько лиц, его сопровождающих. У самого входа на мол Кутепов горячо приветствует Томассена.

      Томассен, бритый, с моноклем в глазу, улыбается и жмет его руку.

      – Генерал, – говорит он. – Ваши слова, с которыми вы обратились сегодня на параде по адресу Франции, глубоко тронули нас. Я приказал объявить их завтра в приказе по гарнизону.

      Кутепов улыбается и говорит:

      – Прошу вас передать мой привет гг. офицерам. Мы понимаем друг друга, так как мы – солдаты…

      Щелкает фотографический аппарат – и мы идем дальше по молу. Митрополит берет генерала под руку. Томассен провожает до самого катера. Толпа народа заполняет все мостики. Какая-то гречанка плачет…

      – Au revoir… Bon voуage… – кричит Томассен.

      A катер уже отходит. Скрывается мол. Покачиваясь на волнах, несемся мы к пароходу…

* * *

      В момент отплытия я стоял с Кутеповым на спардеке.

      – Посмотрите, Ваше Высокопревосходительство, на эти горы… Там, где стоял наш лагерь… Как легко и как тяжело в одно и то же время…

      – Я знаю каждую извилинку, каждый камень этой дороги… – говорит Кутепов. – Закрылась история Галлиполи. И я могу сказать, закрылась почетно.

      Я смотрю на генерала и чувствую, как подымается к нему волна