Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945. Вольфганг Отт

милая компания, – произнес Бюлов.

      – Похоже, дело идет к драке, – сказал Тайхман.

      – А в чем дело? – спросил Фёгеле.

      – Скоро узнаешь.

      Они сбросили свои вещмешки на палубу и пошли доложить о своем прибытии командиру. Командиром был младший лейтенант по фамилии Вагнер. Старшего помощника звали Паули, он тоже был младшим лейтенантом, но из резервистов. Командир пожал каждому руку и сказал, что они должны держать марку. Никто не понял, что он имел в виду.

      В кубриках появилось много новых лиц: сигнальщики, радисты, квартирмейстеры; все – молодые парни от 18 до 25 лет. Их койки располагались по левому борту, где обосновались и пятеро друзей, получив водонепроницаемые комбинезоны и спасательные жилеты. Старая команда располагалась по правому борту; главным теперь был Питт.

      Команду вызвали наверх, и старпом объявил, что капитану присвоили звание лейтенанта, а помощнику главного механика – младшего лейтенанта. Когда появился командир, старпом доложил по форме и поздравил его от имени команды. Командир поблагодарил экипаж, то же сделал и младший лейтенант, который был уже слегка навеселе. Командир выделил палубной команде три ящика пива, по 62 бутылки в каждом; трюмные получили два ящика.

      – Живьем мы отсюда не выйдем. Похоже, нам крепко достанется, – сказал Бюлов, когда они вернулись к себе.

      – Сегодня нам надо поменьше пить, – произнес Штолленберг.

      Хейне высказал предположение, что благоразумнее было бы провести вечер на берегу. Он панически боялся крупных ссор, и, хотя тщательно скрывал свой страх, он так и сочился у него из глаз. Хейне был довольно мощного телосложения, но никак не мог преодолеть глубоко укоренившегося страха получить удар в лицо, избавиться от него не помогла даже работа в рыболовецком флоте. Ему казалось, что его голова сделана из стекла и разобьется от малейшего прикосновения. Поэтому он вступал в драку только тогда, когда основная работа была уже сделана другими.

      – Останемся здесь, – сказал Штолленберг. – Это дело чести. В конце концов, мы их нагрели на пятьсот марок.

      – Но мы же старались для Доры, – напомнил Хейне, взглянув на Тайхмана. Однако тот сделал вид, что это его не касается. С возмутительным спокойствием он разбил второе яйцо о край тарелки, намазал толстенный слой соленого голландского масла на тоненький ломтик хлеба и положил сверху кусок ветчины.

      Питт назначил Бюлова и Фёгеле дежурными по столовой.

      – Хорошо, – сказал Тайхман, – но они будут обслуживать только стол по левому борту.

      – Ну уж нет. Они будут обслуживать оба стола, – заявил Питт.

      – А я говорю, что любой из нас, дежуря по столовой, будет обслуживать только наш стол, – сказал Тайхман.

      – А, я понимаю – ваши благородия гнушаются мыть за нами тарелки.

      Тайхман подумал, что не стоит затевать драку так рано, но на всякий случай сунул в карман свои наручные часы. В это время раздался звонкий шлепок. Питт стоял, потирая левую щеку, – Бюлов ударил его по лицу.

      Звук пощечины получился очень смачным, да и зрелище