Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945. Вольфганг Отт

точно, – неуверенно произнес мальчик.

      – Растягивать слова нельзя. Нужно отвечать старшему офицеру отрывисто и четко.

      Ребенок был крайне напуган и неожиданно разревелся.

      Генерал ужаснулся:

      – Бог ты мой, разве солдат плачет по пустякам?

      В ответ на это ребенок заревел в полный голос. Генерал, совершенно растерявшись, отошел от него. Тогда мальчик постарше, слышавший весь разговор, подумал: «Наверное, дядя за свои усилия заслуживает не слез, а награды». Он побежал за генералом, протянул ему свою ручонку и сказал:

      – Счастливого Рождества.

      Генерал опешил, потом рассмеялся и произнес:

      – Конечно, конечно, мой мальчик.

      Огни на елке погасли. Мужчины заговорили о делах, женщины – о детской одежде, и все пришли к выводу, что наступили тяжелые времена. Некоторые мужчины выразили слабую надежду, что это последнее военное Рождество.

      – На все воля Божья, – твердили дамы.

      Генерал надеялся, что на Западе не будет крупномасштабных военных действий, иначе кто знает, сколько отважных немецких солдат встретит там свою смерть.

      – Мы живем в век техники, – произнес он с печальным выражением на лице. – К сожалению, личной храбрости теперь недостаточно. – Затем он принялся рассуждать о линии Мажино.

      – Я думаю, фюрер знает, что делает, – заметил господин, одетый так, как будто собирался проходить обряд конфирмации. – До сих пор он не совершил ни единой ошибки.

      – На все воля Божья, – произнесла на заднем плане какая-то женщина.

      – Я надеюсь только на одно – что наши лидеры, прежде чем что-то сделать, тщательно изучат обстановку, – сказал генерал. – Нельзя слишком туго натягивать тетиву.

      – Доверимся Господу, – произнесла его сестра. Слово «Бог» было для этих людей, словно масло для губ. – Если Господь захочет, зима будет теплой.

      – Бог знает, о чем думали англичане, объявляя нам войну.

      – Господь вознаградит вас, – услышал Штолленберг, подняв с пола дамскую сумочку.

      – Да поможет нам Господь, – была общая присказка.

      Неприятность случилась, когда Тайхман попытался поменяться подарками. Каждый из них получил по бутылке коньяку, по три пачки сигарет, а также книгу в кожаной обложке с чистыми страницами и надписью «Мой дневник». Тайхман отвел Фёгеле в сторону и предложил ему сделку – пусть Фёгеле отдаст ему свой коньяк и сигареты, а Тайхман в обмен на это вручит ему свой дневник.

      – Ты что, считаешь, что я совсем дурак? – спросил Фёгеле, постучав себе указательным пальцем по лбу.

      Подошел Бюлов, и Тайхман повторил свое предложение ему, с той лишь только разницей, что теперь он менял дневник на коньяк или сигареты.

      – Ты псих, – сказал на это Бюлов. – Даже Фёгеле не такой болван, чтобы купиться.

      – Пюлов, – громко и со злостью произнес Фёгеле, – ты глупый уплюдок.

      Бюлов раскатисто расхохотался; а фрейлейн Луиза покраснела, подошла к своему племяннику и весьма эмоционально ему что-то