Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945. Вольфганг Отт

точно, капитан.

      – Что он сказал?

      – Говорит, что вряд ли.

      – Да я съем десяток швабр, если это не перископ субмарины. Я эти штуки знаю со времен мировой войны. Три года прослужил на торпедном катере. А это тебе не кошке хвост завязать!

      Тайхман встал к штурвалу и вернулся на прежний курс. Помощник закурил сигару.

      – Старик думает, что я пьян?

      – Нет.

      – Если бы ты сказал – да, от тебя бы мокрого места не осталось.

      – Думаете?

      – Поберегись, сынок, когда я пьян, никто не знает, что могу отчебучить.

      Сменившись, Тайхман зашел в штурманскую рубку и занес в вахтенный журнал свой курс. Старик вошел в рубку вместе с проспавшимся помощником, взял у радиста радиограмму и сказал помощнику:

      – Мы идем на полном ходу к побережью Норвегии, а затем пойдем домой в пределах трехмильной зоны.

      – Если вы полагаете…

      – Да, я полагаю. Ультиматум англичан означает войну. Вам что, неясно? Они там в Берлине ни в грош не ставят этот ультиматум…

      – А в Лондоне эту трехмильную зону.

      – Что это? Боже, что это было?

      – Мой желудок, капитан.

      – Прошу прощения. Это что, ультиматум на вас так повлиял?

      – Это мой желудок, капитан.

      – Ну, не скромничайте.

      – Никогда этим не страдал.

      Старик рассчитал новый курс и нанес его на карту. Уходя, он сказал:

      – Господин помощник, ваши манеры поистине ужасны.

      – У меня больной желудок, поэтому меня и пучит.

      – Вы и ваш желудок – просто дерьмо, вот что я вам скажу.

      – Меня не волнует ваша манера выражаться. Кстати, во время моей вахты я засек перископ подлодки, но на вашей стороне переговорной трубы сидела какая-то пьяная задница, которая, я полагаю, забыла передать вам мое сообщение.

      Вошел радист со второй радиограммой. Старик зачитал ее.

      – Мы должны следовать в Гамбург и доложить о своем прибытии командиру военно-морской станции Северного моря, после чего экипажу ждать распоряжений. Помощник, доведите это до сведения матросов.

      – А Дора член команды?

      – Я сам сообщу своей жене.

      – Которой? Той, что в Бремене, или той, что на борту?

      – Обеим. В конце концов, я не спрашивал в бюро регистрации браков, можно ли мне взять на борт жену или нет.

      – Но вы могли бы спросить разрешения у хозяина. До сих пор он не позволял брать на судно женщин.

      – Поэтому я его и не спрашиваю. Есть возражения?

      – У меня нет.

      Тайхман сходил на склад и наполнил краской ведерко. Затем он привязал веревку к боцманскому стулу-беседке, и Штолленберг спустил его у носа корабля на уровень названия. Он закрепил веревку на поручне и спустил ведерко с краской и кисть, и Тайхман начал закрашивать букву «А» в названии корабля «Альбатрос».

      – Интересно, какой прок Герду от его старика? Он уж давно вышел в тираж. Не верю я и этому помощнику секретаря в министерстве образования.

      – Опусти пониже ведерко, вот так. Через