Слишком много щупалец. Дмитрий Казаков

и напоследок выстрелил в статуэтку. Она разлетелась на куски, ореол погас, и затихло мерзостное, сводящее с ума жужжание.

      – Пат? – ожил Рэмбо. – Ты чего палишь?

      – Вас спасаю! – рявкнул я, вглядываясь в разбитый, опустевший на две трети аквариум.

      Густой мути на ладонь, пара сотен литров воды на полу, осколки разбитой пулей стенки, дикий смрад, и никаких следов той громадной, жуткой твари, что мне примерещилась.

      Померещилась или нет?

      – Спасаешь? – Витя недоуменно заморгал, глянул на разбитую статуэтку, на начавших шевелиться подчиненных, и лицо его стало серым. – Что за чертовщина тут творится?

      – Вот уж не знаю, – я сунул пистолет в кобуру. – Но лучше побыстрее отсюда убраться.

      Я поднял сумку, в которую ранее побросал папки из шкафа, ухватил Бартоломью за руку и потащил за собой к двери. Под ногами зачавкало, с намокшей сумки потекло, но я не обратил на это внимания.

      Рэмбо рыкнул что-то, и его бойцы задвигались быстрее, перестали напоминать утомленных черепах. Мы с Антоном вывалились в коридор, и я поймал удивленный взгляд охранявшего дверь громилы.

      Он, похоже, ничего особенного не видел и не слышал.

      – Эвакуация! Вариант «Б»! – громыхнул Витя, и дальше события понеслись с бешеной скоростью.

      Через пятнадцать минут наш фургончик стоял неподалеку от станции метро «Сокольники», и в нем царила тишина.

      – Забодай меня комар! – первым нарушил ее Рэмбо. – Что там такое произошло, вы поняли?

      Я подождал, пока он откликнется на пришедший из рации вызов, буркнет: «Отбой», и только потом ответил:

      – Эта хрень засветилась, вы замерли, точно зачарованные, да еще и из аквариума полезла какая-то тварь. Пришлось мне доставать пушку и корчить из себя молодого Клинта Иствуда.

      – Да? – в голосе Антона звучало удивление. – А я помню только, что сверкнуло… и потом, – он сглотнул, – стало очень-очень страшно. Что-то я видел такое, оно собиралось поглотить меня, утащить в темную пучину, хотело выпить мою душу… и шептало, шептало…

      – Гипноз? – предположил один из бойцов Рэмбо, то ли Коля, то ли Олег.

      – Я гипнозу не поддаюсь, – буркнул мрачный, как грозовая туча, Витя. – Но я тоже слышал голос, он звал меня куда-то вниз… я не мог пошевелиться, и это было жутко, не знаю, как и описать.

      Если уж наш Рэмбо признался, что ему было страшно…

      Его парни тоже поведали о пережитом – провал в памяти, оцепенение и дикий ужас. Того, что статуэтка светилась, никто не увидел, твари в аквариуме – тем более, но это и понятно.

      Неясно другое – почему я этому наваждению не поддался?

      – Ладно, – сказал Витя. – Эвакуация прошла успешно, прикрытие свою работу сделало отлично. Мы слегка накосячили, но без добычи не остались, так что пора звонить шефу.

      И он полез в карман за сотовым.

      Арнольд Тарасович, выслушав рассказ начальника службы безопасности, велел немедленно возвращаться в офис.

      – Эй, погодите! – взбунтовался я. – Вы, конечно, все