Ты знаешь, что хочешь этого. Кристен Рупеньян

пожала плечами. Он как будто хотел услышать что-то еще, но ей нечего было добавить. Она открыла рот, чтобы сказать что-то вроде: «А ты не слишком взрослый, чтобы со мной разговаривать?» или «Ты что, не знаешь, что это площадка для детей?» – но вместо этого услышала свой голос, произносящий:

      – Тут есть секретный трек.

      Он поднял брови.

      – Правда?

      – Ага.

      Она ждала, что он попросит послушать или хоть спросит, что за секретный трек, но он не спросил. Просто сидел перед ней, и она чувствовала себя глупо. Она снова надела наушники, долистала до последней песни и перемотала паузу, пока не началась музыка. Предложила ему наушники, он кивнул. Когда она отдавала ему наушники, кончики его пальцев мазнули по ее пальцам. Она отдернула руку, как от тока, и он улыбнулся грустной полуулыбкой. Он плотно надел наушники, так что они исчезли под его неопрятными волосами.

      – Готов? – спросила она.

      – Стреляй.

      Она нажала воспроизведение. Он закрыл глаза, прижал наушники руками и начал раскачиваться. Облизнул губы, подпевал, беззвучно проговаривая слова, шевелил пальцами в воздухе, словно прижимает гитарные струны. Было неловко смотреть, как его поглотила музыка, и в какой-то момент Джессика поняла, что не может больше смотреть ему в лицо, и уставилась на его ноги. Он был необут, мягкую кожу между пальцами покрывала корка грязи. Ногти на ногах у него были желтые и длинные.

      Когда песня кончилась, он протянул Джессике наушники, постучал по плееру и сказал:

      – Оригинал мне нравится больше.

      Произнося эти слова, он смотрел ей в лицо и, когда она не сразу ответила, нажал:

      – Ты ведь знаешь, о чем я, да?

      – В буклете этого нет, – признала она.

      – Так ты никогда ее не слышала? Оригинальную версию этой песни?

      Она покачала головой.

      – Ох, девочка, – протянул он. – Девочка, ты столько упускаешь.

      Она начала собираться.

      – Не сердись, – сказал он.

      – Я не сержусь.

      – По-моему, сердишься. По-моему, ты сердишься на меня.

      – Нет. Мне пора.

      – Иди, иди, – он замахал на нее руками. – Прости, что рассердил. Я заглажу вину, обещаю. В следующий раз, когда мы увидимся, я принесу тебе подарок.

      – Мне не нужен подарок.

      – Этот тебе понадобится, – сказал он.

      Больше она его на той неделе не видела. На выходных она гостила у своей плохой подружки Кортни и впервые выпила – три обжигающих глотка водки с апельсиновым соком, отчего конечности у нее стали невыносимо тяжелыми. В следующую среду он появился опять, и у него что-то было в руках.

      – Я принес тебе тот подарок, – сказал он.

      – Он мне не нужен.

      Мужчина склонил голову набок, словно ее грубость ему нравилась. Повернул руку ладонью вверх, чтобы показать, что у него там – кассета. Сквозь прозрачный пластиковый футляр Джессика видела список песен, написанный от руки густыми темными чернилами.

      – Я не могу ее послушать, – сказала она. – У меня нет магнитофона.

      – Здесь