Незримые нити. Евгения Горская

можно не спешить.

      – У нас вся семья была ненормальная, – усмехнулся он. – Мы с Витей от разных отцов.

      – Ну и что?

      – Я отца плохо помню. Он военный был, погиб, когда мне пять лет было. – Семен медленно жевал мясо. – Отчим неплохой мужик был, в снежки со мной играл. Он исчез, когда Витька совсем маленький был. Потом иногда в гости приходил. А года два назад умер. Витя ходил на похороны, а я не пошел.

      – Почему?

      – Так… Не захотелось.

      На десерт принесли чай и пирожные. Казалось, что пирожное в нее уже не влезет, но Наташа и его съела.

      – Сколько помню, мать все время нервы лечила.

      – Она была несчастная, – тихо сказала Наташа.

      – А мы с Витькой никому не были нужны.

      Семен поискал глазами официанта, но снова подскочила хозяйка. Наташа не поняла, откуда она появилась.

      – Все нормально, Семен Аркадьевич?

      Хозяйка наклонилась над Семеном, заглянула в глаза. Хозяйке было лет тридцать пять, и Наташа не могла не признать, что она очень интересная женщина.

      – Все отлично, Ниночка. – Семен галантно поцеловал женщине руку. Хозяйка исчезла, и он кивнул Наташе: – Пойдем! Скоро Лариса приедет, а нам еще надо в магазин успеть.

* * *

      Михаил опоздал на сорок минут. Он всегда опаздывал. Когда-то Антонину это злило. Однажды она почти час ждала его у выставочного центра, продрогла и переволновалась. Звонила ему на сотовый, слышала, что абонент недоступен, и умирала от страха, что он не появится никогда.

      На выставку они тогда не попали. Антонина что-то гневно выговаривала, а Михаил смотрел на нее непонимающими глазами и неохотно объяснял, что его задержали обстоятельства. Потом он разозлился, констатировал, что она истеричка и иметь с ней дело нормальному человеку просто невозможно. Он даже порывался повернуться и уйти, но Антонина виновато удержала его за руку.

      Это было очень давно, Маша еще не родилась.

      – Устал, – пожаловался Михаил, протягивая Антонине букетик цветов.

      Антонина развернула прозрачную бумагу, уткнулась носом в чахлые голубые цветочки. Цветы были влажными – на улице шел снег.

      – Раздевайся, отдыхай, – улыбнулась Антонина и потянулась к нему губами – поцеловать.

      Цветы она поставила в старую хрустальную вазу. Ваза была еще мамина, маленькая Тоня когда-то ставила в нее осенние веточки. Это называлось зимний букет. Красивые желтые листья быстро обвисали, делались мятыми, серыми, но Антонина и мама любовались букетом всю зиму. Перед вербным воскресеньем букет выбрасывался, и в вазу ставились ветки вербы. Верба выбрасывалась осенью.

      Михаил, сняв куртку, уселся на диван, с удовольствием откинулся на спинку. Антонина села рядом.

      – Как дела? – улыбнувшись, спросил он.

      Она знала, что ее дела мало его интересуют, но не удержалась, пожаловалась:

      – Так себе.

      – Что такое? – нахмурившись, спросил он.

      Миша не любил чужих проблем, он считал, что ему вполне хватает своих.

      Антонина резко поднялась и прошлась по комнате.

      – Очень