Великое Нечто. Дмитрий Емец

ящик на стул, с которого он за секунду до этого смахнул какие-то бумаги. – Положишь на стол? – попросил он Алексея.

      Выполняя его просьбу, Корсаков заметил, что на столе возле маленького ноутбука последней модели лежит увесистый, плохо обтесанный булыжник, привязанный к палке.

      – Что это?

      – Будто не видишь. Каменный топор. Тот псих, что мне его продал, врал, что раскопал его где-то в Африке, – неохотно пояснил Никита.

      – Зачем он тебе?

      – Так, хохмы ради. Возвращение к пещерным истокам. – Никита допил второго «медведя» и укоризненно посмотрел на опустевшую банку.

      – Это твоя жена?

      – Ты че? Это пиво! Что я, извращенец?

      – Кончай… Я о другом… – Корсаков кивнул на фотографию темноволосой женщины на столе.

      – Стоп. Не жена, а бывшая жена, – сказал Бурьин. – Видишь ли, тут какая история. Года три назад она сочла меня неперспективным и бросила, ушла к какому-то мидовцу. А теперь, стало быть, увидела, что я неплохо живу, и опять хочет ко мне перебраться. Тем более что мидовец чего-то застрял. Она думала, его в Европу пошлют, а его в Камбоджу перепихнуть хотят… Облом, короче… Фотографию вон свою притащила, чтобы на меня воздействовать.

      Бурьин взял фотографию темноволосой женщины, погрозил ей кулаком и сунул в шкаф.

      – Ну, по второй! – сказал он, потянувшись за банкой.

      – Ну вот, нет больше «медведей»! Поздно заносить их в Красную книгу, – грустно сказал Корсаков и сплющил в ладони последнюю банку.

      Никита посмотрел на него слегка мутным, но очень цепким взглядом.

      – Ну а теперь, когда мы выпили, можешь ты мне сказать честно и прямо: зачем ты приперся? Только не говори, что соскучился, – не поверю.

      Корсаков встал и прошелся по комнате.

      – Помнишь Федьку Громова? Вместе с нами учился, – спросил он.

      – Ну? – Никита прищурился.

      – Он погиб… вчера утром. А за пару часов до этого позвонил мне в Питер…

      Никита слушал внимательно, а когда Корсаков закончил, подошел к бару и достал два граненых стограммовых стаканчика.

      – Помянем, а там подумаем, что дальше делать, – сипло сказал он.

      «Разве я затем приехал в Москву, чтобы напиваться?» – укоризненно размышлял Алексей получасом позже, наблюдая, как расплываются очертания лампы на столе у Бурьина. Шар растягивался, удлинялся, завивался спиралями – а он все никак не мог оторвать от него взгляда.

      Он чувствовал, что Бурьин ему что-то говорит, но слова слились в непрерывное «бу-бу-бу». Голова отяжелела и упала да грудь.

      Глава V

      Никита Бурьин

      Бурьин проснулся и посмотрел на часы. На часах была половина второго. «Дня или ночи? – спросил он себя и, увидев в просвете жалюзи солнце, сам себе ответил: – Дня».

      – Эй, Алешка, просыпайся! – Бородатый гигант повернулся в кресле так, что оно чуть не развалилось. Увидев, что Корсаков, лежавший в одежде на диване, даже не пошевелился, он вздохнул и включил радио.

      «С вами диджей Кирилл, – и в приемнике бойкий расхлябанный голос. –