В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941–1945. Сергей Михеенков

генерал Белов.

      Когда началось наступление, тут и спать стало некогда. По пять, по шесть суток не спали. На марше, на коне едучи, глаза прикроешь и тут только поспишь.

      В декабре мы освободили Венев, Одоев, Сталиногорск, вышли к Козельску.

      – Что меня поразило во время войны… Что запало сильнее всего в душу?..

      А вот что. Выступление Сталина 3 июля 1941 года. Он сказал: «Граждане и гражданки! Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои…» И народ встал на защиту Родины. Я всю войну прошел с этими словами в сердце.

      Что бы потом и теперь о Сталине ни говорили, а мы победили со Сталиным, с его словами: «Братья и сестры…»

      – Наша маршевая рота двигалась к передовой. Шли по ржи. Август. Рожь неубранная, жалко топтать. А что поделаешь? На войне очень часто приходилось делать то, что в обычной жизни никогда бы не сделал.

      Подошли: впереди уже траншеи виднеются. Немцы иногда постреливали. Народ мы были еще необстрелянный, пороху не нюхали. Один снаряд упал совсем рядом. И мы по неопытности испугались. Первая мысль: спрятаться! Куда? Неподалеку воронка. Мы всем скопом туда. И так понабились – куча-мала! Стали выбираться. Чуем, что-то завоняло… Мы сперва подумали, что кто-то из наших ребят с перепугу в штаны наклал. А дело-то оказалось вот какое: в эту воронку бойцы с передовой ходили оправляться. Боже ты мой! Кто смеется, кто ругается. Кто внизу лежал – ругаются. Кто сверху – смеются. Делать нечего, стали отчищаться. А то скажут: автоматчики-то, маршевая рота, обосранные пришли…

      – До войны-то я жил на Украине. Там родина моя. Деревня Кербутовка Батуринского района Черниговской области.

      Началась война. Наши отступали.

      Однажды к нам заехал мой старший брат Василий, лейтенант-артиллерист. Это было где-то в июле – августе. Вместе со своим ординарцем. Оба на лошадях. Побыли где-то не больше часа и поехали. Сказал мне на прощание: «Ну, братко, родителей оставляю на тебя. Береги их. А мы скоро вернемся».

      Вернуться-то они вернулись. Но нескоро. Под Харьковом Василий попал в окружение. Оголодали, обовшивели, оборвались. Как он потом рассказывал, выходили только ночами. И вышли. Вышли они втроем. Спаслись.

      Воевал и другой мой брат, Григорий.

      А мы спасались от немцев тут, в Кербутовке.

      Брат уехал, а через несколько дней в деревню вошли немецкие части. Сперва появились мотоциклисты. Собрали людей. Назначили старосту.

      Начался набор в полицию. Горько теперь вспоминать, но в полицию записались и многие мои друзья, одноклассники.

      Вызвали в полицейскую управу и меня. «Сдай оружие». – «Какое оружие?» – «А какое брат оставил». – «Нет у меня никакого оружия. Брат ничего не оставлял». – «Сдай по-хорошему».

      Меня посадили под арест. Сунули в какую-то каморку, заперли. Выставили часового. Утром вызвали отца. Отец подтвердил, что никакого оружия Василий не оставлял. Ладно. Тогда мне: «Записывайся к нам в полицию». Я стал отговариваться: мол, старые родители, мне надо за ними доглядать… Меня и отпустили.

      Было нас