В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941–1945. Сергей Михеенков

и через полчаса батальона нет! В одно ухо сунул шомпол, в другое он сам вылезет. Человек во сне и не охнет…»

      Командир батальона говорил правду: были случаи, когда целые взводы диверсанты уничтожали шомполами. Спящего – в ухо, как поросенка. Сразу готов! Шомпола они брали от наших, мосинских винтовок, потому что их шомпола были на цепочке.

      И вот повернули того парня. Майор Бойченко поднял руку с наганом. Я думал, не выстрелит. Бах! Выстрелил! И однополчанин мой повалился с пробитым затылком…

      Жизнь на войне страшная. И до этого видел я расстрелы. Но такого страшного – никогда.

      Вскоре мы вышли на поляну. Это был аэродром. Нам было приказано его охранять.

      Самолеты прилетали и улетали. Земля уже подсохла. Самолеты садились удачно. Небольшие фанерные «кукурузники». Забирали офицеров штаба. Самолет мог забрать только троих человек. Одного пилот сажал в кабине впереди себя, а еще двоих – в гондолы под крыльями.

      – Еще зимой, когда мы вошли в прорыв, ночами к нам в помощь начали высаживать десант. Мы потом вместе с ними шли на Вязьму. Там уже вовсю бились дивизии генерала Ефремова. Прыгали они с парашютами прямо в лес. Как попало. Приземлялись – кому как повезет.

      Однажды я еду на своем коне. Ночь морозная. Звезды. И вдруг мой конь захрапел, стал вскидывать морду. Я сразу понял, что рядом где-то или зверь, или человек. Взял автомат на изготовку. И тут прямо из-под ног коня выходит человек в белом маскировочном обмундировании. Говорит мне: «Ты не видел таких, как я?» – «Нет, – говорю, – не видел». И рассказал, что, пока пристегивал лыжи, товарищи его ушли и теперь, видимо, уже далеко. «А ты куда едешь?» Я ему говорю: «К себе, в полк». – «Возьми меня с собой». – «Садись, – говорю, – сзади седла».

      Сел. Лыжи и винтовку в руки взял. Едем. Я ему и говорю: «Давно из Москвы?» – «В восемь часов вечера вылетели». – «У тебя, – говорю, – наверное, и закурить есть?» – «Закурить, – говорит, – есть». – «Вот хорошо! Давай закурим! А конь нас до места довезет».

      Закурили. Папиросы московские. Мы в окружении давно таких не курили. Я его довез до штаба полка. Простились. И больше я его не встречал.

      С десантниками мы в ту зиму воевали бок о бок. Одну судьбу делили. И голодали вместе. И вместе пытались выходить потом. Кто вышел, а кто…

      – А вот другой случай.

      Однажды рано утром поступил приказ: взять деревню.

      А ночью была очередная высадка нашего десанта. И вот один лейтенант приземлился не совсем удачно – запутался в стропах в деревьях. Пока возился с парашютом и лыжами, товарищи его ушли. Плутал он, плутал, вышел к деревне. Обошел ее – никого. Зашел в крайнюю избу. Натоплено. Но никого нет. Решил подождать. Сел на лавку да и уснул в тепле.

      Ранним утром мы ворвались в ту деревню без единого выстрела. И что оказалось: немцы ночью ушли. Выходит из своей избы лейтенант-десантник. Смотрит на нас. Мы – на него. «Где немцы?» – «А где немцы?»

      Тогда мы кинулись в соседнее село. Немцы нашего нападения не ждали. Выбили мы их. И захватили там шестиствольный