Белый Волк. Александр Мазин

только вирой…

      – Какую-нибудь мелочь, славный Ульф… Не то я подумаю, что совсем тебе не нравлюсь…

      Искушающе приоткрытый рот так близко, что я чувствую губами теплое дыхание…

      – …Или я подумаю, что ты – просто жадина!

      На мое счастье, в следующую секунду она выпрямилась и громко рассмеялась.

      А еще чуть-чуть – и я бы начал срывать с себя золотые цацки.

      Я мог бы вечно смотреть, как она двигается, как наливает пиво в чашу брата…

      Надеюсь, буря у меня внутри не отразилась на моем лице. Я и так чувствовал себя дурачком, который тупо лыбится, пялясь на девушку своей мечты, не способный и слова внятного выдавить…

      – На меня ты так никогда не смотришь, – Рунгерд игриво толкнула меня плечом.

      – Как? – всё еще пребывая в состоянии очарованного дебила, вякнул я.

      – Как медведь – на мед.

      Ее рука под столом игриво стиснула мою ногу.

      И я очнулся.

      – Это – чары, да? Признайся: ты меня заколдовала?

      Рунгерд улыбнулась и покачала головой.

      – Значит, это она меня заколдовала. – Я следил за Гудрун, наливающей пиво Тори, сыну Скейва Рысье Ухо.

      Тори с папашей (соседи, блин) заявились на фазенду Рунгерд прямо с утра. Огорчились, обнаружив здесь меня и Хегина Полбочки с соратниками.

      Правда, узнав, что мы со стариной Полбочки – не в корешках, а совсем наоборот, Скейв оживился и воспылал ко мне симпатией. Оказывается, они с Хегином Брунисовичем – в вялотекущей ссоре еще с дедовских времен. Такие вот латиноамериканские страсти.

      Увы! Ответить взаимностью рысьеухому Скейву я не мог. Главным образом, из-за его сынка, белобрысого щекастого дебила с белесой немочью, пробивающейся на прыщавом подбородке.

      Мясистый недоросль недвусмысленно выражал свою симпатию к Гудрун. А та охотно поддерживала игру. Нет, я не ревновал к мордастому Тори. Будто Гудрун заигрывала не с мужчиной, а как… с собакой, что ли. Без всяких на то оснований я чувствовал эту девушку настолько своей, что ревности не из чего было расти. Меня просто раздражало, что какое-то чмо трется около нее. И полагает, что так и должно быть.

      Я не слышал, о чем они говорят, но не сомневался, что Гудрун кокетничает. В отличие от меня, Тори за словом в карман не лез. Гудрун фыркнула и дернула сына Скейва за косицу. Тори радостно заржал.

      Голос Рунгерд вернул меня к действительности:

      – Чары? О да, чары! – В голосе прекрасной вдовы звучала явная насмешка. – Только это чары совсем другого толка, чем ты думаешь. Чтоб ты знал, Ульф, настоящая способность к волшбе передается через поколение. Возможно, дочь моей дочери станет хозяйкой рун, но не сама Гудрун, какое бы имя она ни носила. Ее чары не от мудрости Норн. Ей вполне подошло бы прозвище – Улыбка Фрейи. Но горе тому, кто назовет так мою дочь, – взгляд Рунгерд на мгновение стал ледяным.

      – Почему? – спросил я.

      – Потому что так когда-то звали меня. И это стоило жизни моему мужу