Тополята. Владислав Крапивин

За что ты назвал инспекторов опеки фашистами?

      – Потому что они такие. Они… те самые, что были тогда…

      – Вот именно… И знаешь, что сказала мне инспектор Елена Евгеньевна Панина? «Вы, гражданка Ресницына, добьетесь в конце концов, что снова встанет вопрос об изъятии вашего сына. Если не нужен отцу, пойдет в приют…»

      Ужас накатил на Теньку. О такой опасности он до сих пор не думал. А ведь могут! И тогда что? Снова трамплин в пустоте?

      Мама угадала его мысль.

      – И не надейся кого-то испугать своими прыжками. Этим людям наплевать, разобьешься ты или нет. Им главное – выполнить инструкцию… Зачем ты бросил в них рюкзак?

      – А потому что…

      И Тенька замолк. Как скажешь – почему? Повторить их гадские слова про мамино лицо? А она потом полночи будет всхлипывать в подушку? Или (даже подумать страшно) опять пойдет за четвертинкой?

      – Потому что… терпение лопнуло.

      – Вот как? – спросила мама с ехидцей. Ну, если такой тон, значит, вплотную беда пока не подошла, не будут завтра отбирать у нее Теньку. И он повторил уверенней:

      – Да. Лопнуло…

      – Оно окончательно лопнуло у меня, – сообщила мама. Открыла хлипкий фанерный шкаф и достала плетеный ремешок с узорчатой пряжкой. Тот, которым подпоясывала нарядное вязаное платье. – Снимай штаны…

      Раньше такого не случалось. Бывали шлепки, но чтобы вот так… Ну и ладно! Когда-нибудь такое случается с каждым. Это Виталя однажды объяснил ребятам. Они в дворницкой обсуждали печальный случай с братьями Лампионовыми. Их папа, проректор Торгового института, застал Игоря и Витю за компьютером, когда те на специальном сайте разглядывали весьма раздетых красавиц.

      – Я ему о правах человека, а он… – угрюмо пожаловался Игорь. Без стеснения. Люди все были свои.

      – Ко всему надо подходить философски, – сказал Виталя. Игорь, видимо, знал, что такое «философски», а Витя, трогая поясницу, спросил:

      – Это как?

      – С пониманием законов природы и общества. По этим законам почти каждый хомо сапиенс в детстве хотя бы раз получает крепкую трепку, без того не проживешь. Иначе жизненный опыт останется неполным…

      Тенькин жизненный опыт ожидала полнота.

      – Я жду, – ровным голосом напомнила мама. И сложила ремешок вдвое.

      Ну, что же. Все-таки это не самое страшное: ни слез, ни ювеналки… Тенька шевельнул плечами. Лямки упали с плеч, похожие на мешок штаны съехали до пола. Тенька переступил через них. Одернул майку, взялся за резинку плавок, глянул исподлобья:

      – Их, что ли, тоже?

      – А как же, – сухо сказала мама.

      Ладно, пусть… Сильно лупить все равно не станет. И большого смущения не было. Подумаешь, не видала его, что ли, мама без штанов!

      Тенька кивнул на дверь комнатки, в которой стояла раскладушка:

      – Пойдем туда…

      – Это зачем?

      – Тут все видно в окошко со двора…

      – И пусть видят!

      – Да? А если кто-нибудь наябедничает ювенальщицам? Те скажут, что ты издеваешься над ребенком. И вот тогда уж меня точно в приют…

      Тенька