Поражающий агент. Фридрих Незнанский

вы объясните… – В голосе Игнатьева слышалась бравада, он был определенно напуган. Это хорошо.

      – Пропуск вам закажут…

      Турецкий вернулся к столу, но там уже никого не было. Он хотел рассчитаться за кофе, но выяснилось, что Иванчук уже это сделал. А может, у него тут был открытый кредит, кто знает.

      Молодой человек неопределенного возраста с застывшим лицом сидел в его кабинете. С застывшим – читай с испуганным. Турецкий рассматривал его документы. Паспорт и удостоверение сотрудника ТАСС. Игнатьев Андрей Николаевич. Двадцать пять лет. Родился в Москве, здесь же прописан. Не женат.

      – Итак, Андрей Николаевич, расскажите, что вы делали вчера вечером.

      Игнатьев почесал затылок и не нашел ничего лучшего, чем спросить:

      – Это допрос?

      Турецкий вздохнул. Сколько раз разговор в этом кабинете начинался именно таким образом?! Все эти идиотские преамбулы… сколько надо стараться, пыхтеть, чтобы найти друг с другом общий язык. То ли дело компьютер, Интернет. Допустим, тебе надо найти какую-то информацию. Запускаешь поисковую систему, – скажем, «Яндекс»… Ну ладно. Турецкий посмотрел на Игнатьева. Парень ерзал на стуле. Кажется, не слишком ему тут нравится.

      – Вы ездили в аэропорт Шереметьево-2?

      – Да… то есть нет.

      – Это как?

      – Я поехал, как только мы получили информацию о том, что самолет разбился.

      – Кто это «мы», и как получили?

      – Наш отдел. Обычно мы пишем такие тексты – информативно-официальные. А позвонили из Би-би-си. Мой знакомый.

      – Выходит, там знали об авиакатастрофе раньше, чем вы?

      – Выходит. А так часто бывает. На них столько народу по всей стране работает. Они, знаете ли, – оживился Игнатьев, – платят хорошо за информацию, не скупятся.

      – Это я понял, – сухо заметил Турецкий. – Так вы ездили в Шереметьево или нет?

      – Я сразу поехал. Взял такси и поехал. Но…

      – Сколько времени было?

      – Половина двенадцатого.

      – Дальше.

      – Мы даже до Кольцевой не добрались, как мне позвонили из редакции и сказали, чтоб я возвращался, потому что пресс-служба Шереметьева-2 уже прислала официальное заявление. А такие заявления под маркой ИТАР-ТАСС обычно я и составляю, а начальство только визирует. Так что пришлось поворачивать назад. Хотя съездить в Шереметьево, конечно, хотелось.

      – Зачем?

      – Ну как же, – удивился Игнатьев. – Я же репортер. Это моя работа…

      – В чем ваша работа? Как что-то где-то рухнет – нестись туда и смаковать подробности?

      – А что такого? – Журналист, сообразив, что лично к нему в этом страшном заведении никаких претензий вроде бы нет, смелел на глазах. – А что такого?! Весь мир так живет.

      Последнюю ремарку Турецкий оставил без внимания. К сожалению, засранец прав.

      – Вы редактировали то, что вам прислали из Шереметьева?

      – Ну какие-то слова там, запятую туда-сюда. Как обычно.

      – Первоначальный текст сохранился?

      – А что ему сделается? Лежит в нашем