Поражающий агент. Фридрих Незнанский

любовника жены этого, из Генерального штаба…

      – Саня!

      – Ладно, молчу.

      – Саня, это дорогая процедура, это же через спутник делается.

      – Слава, ну спиши на что-нибудь, будь другом. Я потом сочиню тебе официальное требование, а Костя подпишет.

      – Ну ладно, попробуем. Но это непростая история. Понимаешь, даже если удастся его определить, то там погрешность, между прочим, несколько сот метров. А в Москве на такой площади могут быть тысячи людей. А вдруг он не в машине, а в доме каком многоэтажном окажется, в высотке там или в мэрии?

      – Ну это уже моя забота.

      – Только имей в виду, что еще неизвестно, когда получится.

      – Я не тороплюсь. Вы только не спугните его. Когда будешь звонить, фамилию мою не называй.

      – Я похож на идиота? – обиделся Грязнов.

      – Давно тебя не видел, Славочка.

      Турецкий поужинал без всякого удовольствия. Без всякого интереса послушал последние новости в интерпретации Ирины Генриховны: нобелевские лауреаты разъезжаются по своим странам, и какой-то там НИИ Академии наук уже приготовился чествовать академика Баткина. Заглянул было в ноутбук, посмотреть свежую почту. Помимо всякой рекламной рассылки и свежих спортивных новостей было в почтовом ящике одно-единственное письмо, от Меркулова. Неужели Костя что-то нарыл? А чего не позвонил тогда, все деликатничает? Турецкий бросил гадать и открыл письмо. Там значилось:

      "Саша, забыл тебе рассказать еще один анекдот.

      Собака заходит на почту, берет бланк для телеграммы и пишет: «Гав… гав… гав… гав… гав… гав… гав… гав… гав…» Почтовый работник прочитал текст и говорит: «В телеграмме только девять слов. Вы можете добавить еще одно слово за ту же цену». Собака думает, перечитывает, шевеля губами («гав-гав… гав, гав…»), проговаривает свой текст снова, затем говорит: «Да нет, тогда ерунда какая-то получается…»

      Настроения это письмо не прибавило, и Турецкий выключил компьютер.

      Из комнаты дочери доносились малопотребные звуки, которые она считает музыкой. Что за молодежь пошла. Сквозь шум, Турецкий кое-как различил слова:

      Пальцы коснутся Солнца,

      Пепел коснется трав

      В час, когда птицы сердцами сольются с землей,

      Цепь золотая рвется

      Радугой на ветрах,

      Прежде чем воздух успеет налиться бедой…

      А что, подумал Турецкий, между прочим, даже ничего. Между прочим, даже красиво. Турецкий не удержался, заглянул в комнату Нинки. Дочь сидела за столом к нему спиной.

      – Что поделываешь? – спросил Турецкий.

      – Уроки, – был дан ответ.

      Да не может такого быть. Турецкий снова не удержался, подошел и глянул ей через плечо. Черт знает что такое, действительно уроки. Ребенок сидит вечером дома и делает уроки. Что за молодежь пошла?!

      – А кто это вопит? – он кивнул на магнитофон.

      – Темнота, – вздохнула дочь. – Это же «Алиса».

      – И кто это?

      Нинка высокомерно покачала головой:

      – Папочка, если тебя похищали пришельцы – не стоит