Ничего святого. Борис Акунин

ли густо напудренная. Жирно напомаженные губы раздвинулись, выпустили струйку дыма. Язык проворно слизнул прилипшую табачную крошку.

      Будто приняв какое-то решение, проститутка приблизилась к Мише вплотную. Он поморщился. Мылась она, что ли, «Сладким ландышем» по двугривенному пузырек?

      – А может, не придет твоя барышня? – хрипло спросила наглая баба, шаря глазами по сторонам. Шлепнула Колбасникова по плечу. – Ты тут, котик, не замерз? Может, обогреться желаешь?.. Что язык проглотил?

      Язык Миша проглотил оттого, что прикосновение к правому плечу в сочетании с вопросом, к которому подошел бы отзыв, было условным знаком. Значит, все-таки связной. То есть связная.

      Чуть вздрогнув (это было нормально, шпион тоже бы вздрогнул), Колбасников ответил:

      – Ж-желаю. Душой, а еще более телом.

      И как бы в некоторой нервозности сдвинул на затылок шляпу.

      Наблюдатели тоже вздрогнули!

      Романов и Лапченко напряженно смотрели в свои бинокли и заметили, что непроизвольно прижимаются друг к другу, только когда у обоих одновременно дрогнули локти.

      – Контакт! – процедил поручик.

      Сдвинув котелок на затылок, «такса» подала сигнал, что контакт состоялся.

      – Лапченко, следи только за набалдашником, понял? Больше ни на что не отвлекайся!

      – Слушаю, Алексей Парисыч… Печкин, не наваливайся! Мешаешь!

      Где ж у нее книга? Наверное, под пальто.

      Ряженая шпионка (ясно, что настоящую уличную немцы использовать не будут) что-то говорила Колбасникову. Он то кивал, то качал головой. Очень хотелось надеяться, что у хитрых гансов не предусмотрены какие-нибудь дополнительные, контрольные вопросы. Если связная начнет уходить, не осуществив передачи, придется ее брать и обыскивать. Хотя, конечно, в этом случае операцию можно считать неудавшейся. Разве что получится с разлета, пока арестованная не опомнилась от страха, вытрясти следующее звено цепочки. Наводить страх Романов в последнее время научился недурно.

      – Ишь, свезло вольноперу, – фыркнул Лапченко. – Страстная особа.

      Женщина обняла одной рукой Колбасникова, прижала к себе, поцеловала.

      Набалдашник трости, которую агент нарочно держал за спиной, на виду, наконец дрогнул. Очевидно, код был передан в момент поцелуя.

      Но одновременно с движением трости прозвучал странный глухой звук. «Проститутка» отпрянула от «таксы» и быстро, быстро прошла прочь от фонаря.

      Белая точка набалдашника качалась всё сильней, что уже было не похоже на сигнал. В следующую секунду Колбасников повалился на спину, а женщина перешла на бег. В ночной тиши по булыжнику застучали окованные каблуки.

      – Мать…

      Поперхнувшись бранью, Романов бросился к лестнице. Лапченко и новенький грохотали за ним по ступеням.

      На улицу вылетели разом с двух сторон: слева поручик с наблюдателем и стажером, справа Слива с Кузиным. Не тратя времени на разговоры (и так ясно – случилась беда), помчались на перекресток.

      Алексей