Счастливый доллар. Екатерина Лесина

Сначала умрет Семен, потом кобылица.

      От подобных мыслей стало легче, и Варенька, сев на лавочку, мурлыкнула:

      – Испугалась. Понимаешь… – Долгий взгляд, глаза в глаза, чтобы искренность доказать, а на самом деле прощупать эту, нежданную-негаданную. Ненужную и даже вредную. – Он убил моего мужа.

      Не верит. Впрочем, ее проблемы.

      – А Семен говорит, что ты сама убила своего мужа.

      Лжец! Но Варенька готова сыграть и в эту игру.

      – Я? Зачем мне? Сама подумай. Живой Олег мне… привычен. Мы давно знаем друг друга, давно смирились с недостатками и странностями, давно… договорились эти странности не замечать. Да, не спорю, мы не жили, мы сосуществовали. Он держал за горло меня, я держала его. И чтобы избежать… необдуманных решений, мы оба страховались.

      Понимает? Делает вид, что да. Но опять же выходит плохо.

      – У Олега кое-что на меня было. И мне не хочется, чтобы это «кое-что» выплыло после его смерти. Это первый мотив не убивать. Второй – фирма обезглавлена. Непременно последует передел власти, и увы, при этом переделе я рискую остаться ни с чем. Достаточно?

      Номером третьим Варенька добавила человека-сверчка, который задался выяснить, что же случилось с Олежкой. Пускай. Лишь бы саму Вареньку не трогал. А может подсказать? Направить на след и… над этим вариантом следует хорошенько подумать.

      – Значит, ты не стреляла, – уточнила Агнешка.

      – Не стреляла.

      – А кто стрелял?

      Она точно головой ударенная. Какая разница, кто стрелял? Главное, кого за это посадят!

      Или убьют. Человек-сверчок не из тех, что с судом возится… определенно, над этой идеей стоит поработать.

      – У твоего мужа была любовница?

      После этого вопроса Варенька посмотрела на собеседницу с интересом. Сама додумалась? Или Семен раскопал? Нет, если бы раскопал, тогда эта не спрашивала бы.

      – Была.

      – Из-за нее он хотел развода?

      – Хотел, – согласилась Варенька.

      – А ты была против.

      – Конечно.

      Пусть Олег не так и нужен, но отпустить его к этой, слащаво-разукрашенной, невинно-молоденькой, чистой, как стерилизованный шприц, девке Варенька не могла.

      И дело не в любви и не в деньгах.

      Дело в договоре, который Олег собрался нарушить.

      – Как ее зовут? Ты ведь знаешь, правда?

      Правда. Только еще не решила, стоит ли говорить. Да-нет, нет-да. Орел-решка. Аверс-реверс. А почему бы нет? Пусть судьба подскажет.

      Монетка лежала там, где и всегда, – в специальном отделении кошелька. Серебряный доллар Моргана, привычно тяжелый, приятно холодный. Поистерлись чеканные звезды и насечка на гурте, но ярко блестит венец Леди Свободы на аверсе и крылья белохвостого орла на реверсе. Сожми, и останется на коже отпечаток. Особенно долго держались цифры – 1886.

      – Орел? Решка?

      – Что?

      – Орел, – терпеливо переспросила Варенька, – или решка? Угадаешь, скажу. А на нет, как говорится…

      – Орел!

      Монета кувыркнулась в воздухе, шлепнулась на ладонь, и Варенька убедилась: