Проклятие Пиковой дамы. Юлия Алейникова

в зеркало на свое сияющее лицо, прижала к нему букет алых роз и беззаботно рассмеялась. Но тут вдруг что-то щелкнуло, свет в комнате погас, а по ее шее скользнул тонкий холодный шнурок.

      – Кто здесь? Что это? Что так…

      – Это вы нашли убитую? – строго хмуря брови и неуютно оглядываясь по сторонам, поинтересовался следователь Кузьменков Афанасий Степанович.

      В театре следователю не нравилось. Они сидели в кабинете замдиректора театра, просторном, украшенном лепниной, обставленном дорогой старинной мебелью, с бархатными шторами на огромных окнах. За дверью толпилось руководство театра, в буфете возле накрытых банкетных столов сидело руководство города. Убийство было громкое. Совершено, можно было сказать, с вызовом, в присутствии первых лиц горкома, исполкома и прочих учреждений. В битком набитом народом театре. И ведь убили не абы кого, а солистку! Она, можно сказать, отпеть не успела, рот закрыть, а тут вам, пожалуйста.

      Ну, вот что за напасть? В театре тысяча с лишним человек находилось во время убийства, искать среди них убийцу – все равно, что иголку в стоге сена. А ему до пенсии всего ничего не хватало, чтобы еще из органов поперли за профнепригодность.

      Ох, грехи наши тяжкие.

      Афанасий Степанович неприязненно взглянул на сидящую возле стола расфуфыренную артистку.

      – Значит, убитую нашли вы?

      – Да, – кивнула Зина, закидывая ногу на ногу и не без кокетства глядя на следователя. Старого сморчка, обрюзгшего и совершенно не интересного. Но таким уж легкомысленным существом была Зинаида Барышева, что, видя представителя мужского пола, пусть и самого непрезентабельного, не могла удержаться от кокетства.

      – Расскажите.

      – Ну, сегодня у нас была премьера. Собралось много важных гостей. Премьера прошла с большим успехом, после спектакля был назначен банкет…

      – Все это нам уже известно, переходите непосредственно к делу, – сухо прервал ее следователь.

      – Гм! – дернула плечиком Зина. – Уж куда ближе. Все уже собрались, стали поднимать тосты, а Ани все нет.

      – Кого?

      – Анны Петровны Щербатовой. Убитой, – чуть не по слогам, как для тупого, повторила артистка. Тоже мне, фифа.

      – Дальше.

      – Я вызвалась за ней сходить.

      – Почему вы?

      – Ну, мы подруги, и вообще… Директор попросил, я и пошла.

      – Ясно. Дальше.

      – А дальше я пришла, постучала, открыла дверь, а там Аня. Вся синяя, глаза навыкате, цветы по полу рассыпаны. Я закричала. Сперва уборщица прибежала, потом рабочий сцены, а затем уже все остальные. Что было дальше, не знаю, меня увели в дирекцию валерьянкой поить.

      – Когда вы шли в грим-уборную, ничего странного не заметили? Может, встретили кого?

      – Нет.

      – А в самой гримуборной было что-то необычное?

      – Кроме мертвой Ани? – иронично уточнила артистка. – Да я, когда Аню увидела, чуть в обморок не грохнулась. Что еще более странное я могла увидеть, по-вашему?

      – Ладно.