Где живет моя любовь. Чарльз Мартин

все, начиная с зелени и жареных цыплят и заканчивая картофельным пюре и пирогами со сладким бататом. Ничего более вкусного я не пробовал никогда в жизни.

      Мы ели и ели, не в силах остановиться. Когда наши животы раздулись до предела, мы немного потанцевали (хотя Эймос никогда особенно не любил, да и не умел танцевать), после чего он и Аманда поехали прямиком на Отмели[12] – как сказал Эймос, «чтобы поработать над своим загаром», – оставив Маленького Дилана на попечении деда и бабки. Когда несколько дней спустя они вернулись, Аманда переехала к Эймосу, и в течение недели с его холостяцким гнездом было покончено. Дом Эймоса преобразился настолько, что теперь чужаком в нем выглядел именно он, а не его жена.

      В один из дней я помогал Эймосу вывозить мусор. Среди ветхого барахла, который Аманда велела выбросить на свалку, нам попался портрет Теда Уильямса. Эймос собственноручно извлек его из груды ломаных стульев и поднял над головой.

      «Не представляю, как можно выбрасывать портрет величайшего бейсболиста всех времен? – проговорил он и, пожав плечами, бросил портрет обратно. – Просто в голове не укладывается!»

      В свое время мне не раз приходилось вести подобные споры с Мэгги, поэтому я обнял его за плечи и улыбнулся:

      «В том-то и дело, дружище! В том-то и дело!..»

      «В чем?» – удивился Эймос.

      «В том, что это твой любимый игрок, а не ее».

      Он кивнул.

      «Кажется, я начинаю понимать».

      «И не забывай, – добавил я, показывая на его парадное крыльцо, – что теперь это ее дом, и ты должен радоваться, что она позволяет тебе в нем жить».

      Примерно полгода спустя Эймос постучался в нашу кухонную дверь условным стуком – один удар, пауза, потом еще два удара подряд. Лампочка на нашем заднем крыльце перегорела два дня назад, но когда я открыл и когда мои глаза немного привыкли к темноте, я сразу увидел, что лицо у Эймоса взволнованное и что он тяжело дышит, словно только что бежал бегом. В прохладном ночном воздухе его дыхание превращалось в пар, который тут же уносил прочь легкий ветерок.

      Тут Мэгги включила свет на кухне, и я увидел сверкающие белки́ выпученных глаз и оскаленные зубы приятеля.

      «Дилан! – воскликнул он. – Дилан!.. – Эймос был так взволнован, что не мог говорить. – Дилан!..» – выкрикнул он в третий раз.

      «Это мы уже слышали, – сказал я. – Что случилось-то?»

      Эймос несколько раз подпрыгнул, словно собираясь пуститься в пляс.

      «У Маленького Дилана будет младший брат или сестричка».

      Это было как раз в том месяце, когда моя голова была занята нашими проблемами с усыновлением, поэтому соображал я не слишком быстро. Почесав в затылке, я ляпнул первое, что пришло мне на ум:

      «Вы собираетесь усыновить ребенка?»

      Эймос отрицательно покачал головой и снова подпрыгнул несколько раз подряд. Теперь это напоминало тренировку боксера со скакалкой.

      «Да нет же, дубина! –

12

Внешние отмели – полоса узких песчаных барьерных островов у побережья Северной Каролины.