Где живет моя любовь. Чарльз Мартин

долго, но в какой-то момент у меня в мозгу словно сверкнула молния. Я посмотрел на Мэгги, на ее живот, в котором уже как минимум шесть недель рос наш ребенок, и рухнул перед ней на колени. Прижавшись ухом к ее животу, я изо всех сил напрягал слух, гадая, кто там – мальчик или девочка.

      Я никогда не был трусом. Это, однако, не означает, что я не ведал страха. Господь свидетель, бывали в моей жизни минуты, когда я трясся как заяц. Я отнюдь не супермен, и все же я никогда не позволял страху руководить своими мыслями и поступками. На протяжении нескольких месяцев, прошедших с тех пор, как Мэгги очнулась, я боролся, – нет, лучше сказать, сражался – с бесчисленными «Что, если?», пугавшими меня до дрожи. Не знаю, чем бы все кончилось, но мне помогла Мэгги, которая каждое утро просыпалась живая и здоровая. Со временем я привык к этому, и звучавший у меня в голове вкрадчивый шепот понемногу стих.

      Но сейчас, когда, прижимаясь щекой к ее теплому животу, я пытался прислушаться к тому, чего пока нельзя было услышать, когда я вновь ощутил на губах вкус надежды и испытал приступ благоговения перед непредставимостью свершившегося чуда, этот голос зазвучал вновь. И я не только слышал его вполне отчетливо, но даже как будто чувствовал запах, словно исходящий из пасти невидимого существа, примостившегося на моем плече. Так пахнет из мусорного ведра, так пахнет в хлеву у Пинки, так пахнет залитый кровью пол в родильной палате. И я уверен – от этого запаха вывернуло бы наизнанку и навозную муху.

      Я уже упоминал, что мой старый приятель Надежда вернулся только после того, как я загнал его в угол амбара и настоятельно попросил задержаться у нас подольше. В отличие от него, Что-Если явился непрошеным. Он просочился сквозь щели пола и швырнул свою грязную котомку на диван, расположившись в комнатах как у себя дома. В отличие от Надежды, который был аккуратным чистюлей, Что-Если показал себя настоящим неряхой. Он не только никогда не убирал за собой, но, напротив, так и норовил раскидать свое тряпье по углам и укромным местечкам. Надежда никогда не повышал голос, Что-Если всегда говорил уверенно и громко. Они были полными противоположностями, эти невидимые двое, и уже очень скоро воздух в нашем доме начал потрескивать и искриться от напряжения, которое, кажется, почувствовал даже Блу.

      Поздно вечером, когда мы лежали в постели и Мэгги задумчиво накручивала на палец редкие волосы у меня на груди, я снова задумался о гигантском лоскутном одеяле, которое, как мне представлялось, обернулось вокруг нас, защищая от всего и вся. Нет, оно никуда не исчезло, это одеяло, но если совсем недавно оно было чистым и прочным, то теперь оно заметно обмахрилось по краям. Еще несколько недель, подумал я, обреченно закрывая глаза, и оно поползет по всем швам.

      Глава 8

      Утро застало меня в кухне. Я сидел за столом с чашкой растворимого кофе и читал газету, прилагая огромные усилия, чтобы сохранять нормальное выражение лица. Мэгги все еще дрыхла без задних ног (как и Блу) и, если судить по опыту последних двух с небольшим месяцев, собиралась проспать и первый, и второй завтрак. Не поймите