Каштановый человечек. Сорен Свейструп

очень. Тебе предстоит поприветствовать сотрудников, потом речь премьера на официальном открытии, а затем…

      – Отлично. Но я хотела бы провести эти встречи сегодня. Накоротке. В перерывах. И совершенно неформально. По пути сюда я пыталась кое-кому написать по электронке, да почта у меня зависла.

      – Ну у нас она, к сожалению, частенько зависает…

      – Хорошо, позови Энгелльса, я скажу ему, с кем мне хотелось бы встретиться.

      – Энгелльса, к сожалению, нет на месте, он уехал по одному делу.

      – Сейчас?

      Роза смотрит на своего секретаря, и у нее мелькает мысль о том, что, наверное, есть и еще одна причина нервозности Лю. Первый заместитель министра соцзащиты в такой день, как сегодня, обычно в полной боевой готовности ожидает Розу на рабочем месте, и неожиданное его отсутствие представляется ей зловещим знаком.

      – Да. Ему пришлось уйти, потому… Ну он сам тебе все расскажет, когда вернется.

      – Вернется откуда? Что у вас тут происходит?

      – Я точно не знаю. И наверняка все уладится, но я уже сказала…

      – Лю, что происходит?

      Секретарь министра с несчастным видом отвечает, чуть помедлив:

      – Меня это так расстроило… Столько людей прислали тебе такие теплые письма, поддержали тебя, передали самые добрые пожелания, и я не понимаю, как некоторые могут позволить себе такое…

      – Позволить что?

      – Я сама не видела. Но, думаю, это письмо с угрозами. Я так поняла Энгелльса, что речь идет о твоей дочери.

      13

      – Но я говорил с ней по телефону вчера вечером… Я позвонил ей после ужина, и все было как обычно.

      Сорокатрехлетний сожитель Лауры Кьер Ханс Хенрик Хауге сидит в кухне на стуле в промокшем пальто и все так же сжимает в руке ключи от машины. Глаза у него красные, заплаканные, он растерянно глядит через окно на одетые в белое фигуры в саду и у живой изгороди, а потом снова переводит взгляд на Тули́н.

      – Как это произошло?

      – Нам пока ничего неизвестно. О чем вы говорили по телефону?

      На кухне раздается грохот. Тули́н косится в сторону сыщика из Европола, который осматривает шкафчики и ящички, и приходит к выводу, что тот обладает способностью раздражать ее, даже не произнося ни слова.

      – Да ни о чем особенном. А что говорит Магнус? Я хочу увидеть его.

      – Увидите позже. Она говорила что-нибудь, что вас удивило бы? Может, она была чем-то озабочена или…

      – Нет, мы говорили только о Магнусе, а потом она сказала, что устала и хочет лечь спать.

      Голос Ханса Хенрика Хауге срывается, он плачет. Да, он высок, мощного телосложения, хорошо одет, но вместе с тем производит впечатление человека слабохарактерного, и Тули́н понимает, что с допросом следует поторопиться, иначе клиент совсем размякнет.

      – Расскажите, как долго вы знакомы с нею?

      – Полтора года.

      – Вы женаты?

      Тули́н замечает, что Хауге потирает кольцо у себя на руке.

      – Мы были обручены. Я подарил