Рассказы о Родине (сборник). Дмитрий Глуховский

академиков были будто комья грязи, летящие в ветровое стекло экспедиционного «козла» из-под колес впереди идущего грузовика. Штейн снял очки (стало хуже видно, словно ему и вправду их захаркали), протер носовым платком, водрузил на место и уткнулся в свой доклад.

      – Какие у вас доказательства? – подмахнул из первого ряда Синицын.

      Спасибо, старик.

      – Группой была собрана обширная доказательная база, однако во время спешной эвакуации с места работ почти вся она была утеряна.

      – А что же ваша шахта в Ад? – поддели с галерки.

      – К несчастью, шахта была подорвана и почти полностью обрушилась… Но я готов указать на место, где мы проводили бурение, и при необходимости возглавить новую экспедицию, экспедицию от Академии наук…

      – Клоун!

      Это точно Томашевский.

      Штейн смолк и поднял глаза. В аудитории оставались три человека.

      – Слышали, Уго Чавес собирается Колумбии войну объявлять, – шушукал друг его Синицын коматозному академику Сидорову, которого вместе с каталкой в спешке забыли эвакуировать из зала. – А потом, дескать, всей Латинской Америке. Будет боливарианский порядок. А мы ему продаем десять сухогрузов автоматов, вертолеты и чуть не подлодки. Ума не приложу, нашим-то это зачем? Неужели ради денег?

      Несчастный Сидоров только закатывал глаза. Ничем другим он двигать не мог.

      Фиаско…

      Стоп. А где Алиса?

      Бросив свой портфель на кафедре, Штейн спустился вниз и жестоко затряс Синицына.

      – Где внучка моя? Где моя Алиса?!

      – Так за ней папа пришел, – улыбаясь блаженной улыбкой прошедшего через лоботомию, сказал Синицын. – Сказал, что пойдет купит ей мороженое, пока дед распинается.

      – Папа у нее в Австралии! Маразматик ты старый!

      Задыхаясь, он выбежал в коридор. Два силуэта – легкий, крошечный – Алисин – и другой – мрачный, массивный, будто из базальта вырубленный, удалялись от него по коридору.

      Нагнал он их только на улице.

      Девочку сажали в черный лимузин, длинный и строгий, как жизнь партийного функционера.

      – Стойте! Подождите! – закричал Штейн.

      Базальтовая фигура послушно замерла, позволив профессору сократить дистанцию.

      – Да мы без вас никуда и не собирались, Михаил Семенович, – сказал незнакомый человек знакомым голосом. – Поедемте?

      Он был весь какой-то европейский: костюм с иголочки, очень правильный галстук, беззлобное лицо. Нет, скорее – лицо вообще без каких-либо эмоций. И гладкое, без морщин.

      – Я никуда… – начал было Штейн.

      – Не поверили вам коллеги? – сочувственно спросил человек. – Засмеяли?

      – Мне все равно, поверят мне или нет! – солгал профессор. – Мне важна истина, а не признание!

      – А я вот вам верю, – спокойно сказал человек. – Потому что знаю: вы правы. Преисподняя существует, и я готов вам кое-что об этом рассказать.

      – Но вы ведь не… – Штейн сжал в кармане образок.

      – Нет, конечно, – улыбнулся человек. – Я в «Газпроме» работаю. Это я вам сегодня звонил.

      Из