Я хотел убить небо. Автобиография Кабачка. Жиль Пари

посчитал на пальцах, как нам показывала в школе учительница, и сказал:

      – Девять.

      Он достал из кармана маленькую тетрадочку и что-то в ней записал. А потом его низкий голос стал совсем тихим, и он спросил, что произошло, и я рассказал ему про живых мертвецов, и про мягких тряпичных кукол, и про «Захватчиков», которые переодеваются в людей.

      Полицейский приподнял фуражку, почесал затылок и сказал, что его зовут Реймон и что я могу его прямо так называть.

      – Хорошо, – ответил я. – Но ты тогда зови меня Кабачком.

      Он ничего не сказал, а потом спросил очень тихо (так тихо, что мне даже пришлось попросить, чтобы он повторил вопрос):

      – Как это произошло с твоей мамой?

      – А, это всё из-за неба.

      Полицейский посмотрел на свои грязные ботинки и переспросил немного странным голосом:

      – Из-за неба?

      И тогда я рассказал ему про папу, который витает в облаках, и про «пежо‐404», который врезался в старый дуб и сломал маме ногу, и про месье, который присылает ей каждый месяц деньги на еду и на рубашки моего размера.

      – А папа твой где? – спросил Реймон.

      – Папа уехал в кругосветное путешествие с козой.

      – Бедный малыш. – И полицейский погладил меня по голове.

      Я чувствовал себя странно оттого, что все эти люди гладят меня по голове, поэтому слегка отодвинулся.

      – А мама с тобой хорошо обращалась? – Он снова снял фуражку, волосы под ней были мокрые, и на лбу от неё отпечатался след.

      – Ну да, она готовит вкусное пюре, и иногда мы смеёмся.

      – А когда не смеётесь?

      Я подумал и спросил:

      – То есть когда я сижу на чердаке?

      – Да, когда ты сидишь на чердаке.

      – Ну, на чердаке я сижу, когда плохо себя вёл и не хочу, чтобы она ударила меня по щеке, а то потом надо тереть щёку, пока следы от пальцев не исчезнут. У неё нога не гнётся, так что на чердаке можно не бояться.

      – И что ты сделал, когда в последний раз плохо себя вёл?

      – Ну… Наверное, в последний раз я вёл себя плохо вчера, когда играл с револьвером.

      – Револьвер – это не игрушка, малыш.

      – Я не хотел один играть в шарики, а мама смотрела телевизор, и Грегори больше к нам не приходит, так что мне нечем было заняться, я даже со свиньями не умею разговаривать, как соседский мальчик.

      – Хорошо, хорошо… – сказал Реймон и спросил: – А где ты взял револьвер?

      Он спрашивал, а сам опять чесал затылок, я даже подумал, может, у него вши или ещё что.

      – В маминой спальне.

      – Мама разрешала тебе брать револьвер?

      – Нет, я даже не знал, что он у неё есть.

      (Я не решился сказать, что немного порылся в её вещах.)

      Реймон пожевал карандаш, как будто это травинка.

      – А потом что произошло?

      – Я вышел во двор с револьвером и стал играть.

      – Это ведь не игрушка.

      – Ты это уже говорил, месье. Если бы