.

десятки, а может, и сотни способов сделать послание понятным лишь тем, кому оно предназначено, но это значит, что есть и те, кто с этим душевно не согласен. В наше время секреты долго не живут. Глаза и уши, охочие до чужих тайн, найдутся всегда.

      – А если придумать такую тайнопись, которую никто не разгадает и даже не поймет, что это такое? – прошептал наивный инок, с надеждой глядя на наставника.

      Отец Феона ладонью разгладил седеющую бороду и, закрыв тетрадь, посмотрел на Маврикия с неожиданным интересом.

      – Лучшее место для хранения тайн – собственное неведение, – сказал он, убирая тетрадь обратно за иконы, – впрочем, ты догадался о главном: как правило, надежно сокрытое многократно лучше хорошо зашифрованного. Лет сто назад один монах-бенедиктинец по имени Иоганн Тритемий назвал сей способ стеганографией[103].

      Маврикий, чья вера в беспредельность знаний наставника была сродни религиозному поклонению, не мог удержаться от вопроса.

      – А что это, отец Феона? – спросил он, ерзая на лавке.

      – Как тебе сказать, чтобы ты понял? – задумался монах, подбирая нужные слова. – Ну вот, если тайнопись скрывает содержание послания, то стеганография скрывает сам факт его существования. Понимаешь? Его как бы нет.

      – Ишь ты! – восхитился Маврикий. – Видать, головастый мужик был этот Терентий?

      – Тритемий, – улыбнулся Феона, – он придумал только название, а самому способу уже тысячи лет. Читал я у Геродота в его «Истории», что хитроумные греки писали сообщение на бритой голове раба, а когда волосы отрастали, то отправляли его получателю, который вновь его брил и читал доставленное сообщение.

      – Вот ведь протобестии! – всплеснул руками изумленный послушник. – А как еще?

      – Пишут письма чернилами из лимонного сока и артишоков. Их пока у свечи не подержишь, не видно. Много чего придумано! Помню во время осады Смоленска задержали мы торговку литовскую с корзиной сырых яиц. Шла она в лагерь велижского старосты пана Гонсевского, несла ему послание от осажденных ляхов. О ней человек с той стороны заранее сообщил. Торговку эту мы, прости Господи, разве что шкуркой внутрь не вывернули и ничего не нашли. А она твердит, что ничего не знает. Кабы не лазутчик, отпустили бы с миром, а так подняли на дыбу, тут она и призналась. Послание ляхи в сыром яйце спрятали.

      – В яйце? Да как такое может быть?

      Наверное, в первый раз Маврикий не поверил наставнику, видимо, полагая, что тот решил над ним пошутить. Но Феона шутить и не думал.

      – Может, Маврикий! Еще и не такое может…

      – Благословите, святые! – раздался за дверью громкий, трескучий, как гороховая погремушка, голос отца будильника.

      – Бог спасет тебя, отец Игнатий, – живо ответил отец Феона и удрученно погрозил Маврикию кулаком.

      В приоткрытую дверь просунулась кислая физиономия отца будильника.

      – Отец Феона, что же ты сам не спишь, да еще глупендяя этого подле себя держишь? Уже первые петухи пропели[104]. Неужто до утрени[105] сидеть собрался?

      – Спаси Христос,

103

Способ передачи или хранения информации с учетом сохранения в тайне самого факта такой передачи.

104

Первый раз петух начинает петь в час ночи, это первые петухи.

105

Перед восходом солнца служится утреня – одно из самых длительных богослужений.