Далёкие звёзды Севера. Дмитрий Лекух

сфотографировал.

      Сам издал.

      Чуть ли не каждый второй из постоянно тут выходящих иллюстрированных фотоальбомов о «суровой природе Ямала» и «героическом труде» газовиков и прочих нефтяников – его, Николай Николаевича.

      Кстати.

      Фотографирует реально здорово.

      Умеет поймать и настроение.

      И момент.

      Вот прям как сейчас.

      Аж мурашки по коже…

      А пейзажи, которые продолжает писать, в отличие от брата, в насквозь реалистичной манере, – это так.

      «Баловство».

      Ну, – с его точки зрения, разумеется.

      С моей – некоторые очень даже и хороши…

      …Качаю головой.

      – Умеешь же ты, Коль, подкрасться незаметно, – хмыкаю, стряхивая пепел под ноги. – Прям как тот самый п. ц…

      – Не отнимешь, – кивает степенно.

      И тоже хмыкает в ожидании.

      Я жму плечами.

      – Да ни о чем, – поясняю наконец, – Николаич. Так. Просто, как всегда, странное ощущение, что чуть ли не домой приехал. А ведь москвич…

      Коля еще раз хмыкает.

      Вздыхает, почти что жалобно.

      Садится на соседний камушек, достает из внутреннего кармана плоскую, наполовину полную, стеклянную фляжку с плещущимся внутри коньяком.

      Достойный, кстати, коньяк.

      Вполне.

      И, что самое главное, – под настроение уж как-то очень уж подходящий.

      – Будешь? – спрашивает.

      – А то…

      Делаем по большому, уверенному такому глотку.

      – Понимаю, – говорит. – Хотя сам-то как раз местный, салехардец. Тут просто, старина, вопрос не в пространстве. Тут, понимаешь, похоже, вопрос в его сопряжении с временем. Не ты первый. Позже, наверно, поймешь…

      Я в задумчивости чешу указательным пальцем бровь и жую нижнюю губу.

      Протягиваю к нему руку, он снова вкладывает в нее плоскую фляжку.

      Еще раз делаю, теперь уже небольшой, глоток.

      – Это, – интересуюсь, – как? Нет. Я все понимаю И в том числе что Ямал – древняя земля. Но, знаешь ли, Москва моя ничуть не моложе. Ну вот совсем даже ничуть.

      Николай Николаевич фыркает.

      Отбирает у меня фляжку.

      Тоже глотает.

      – Я же говорю, – смеется, – что только позже поймешь. Я в твоей Москве жил, между прочим. Учился. Работал. Не в этом дело. Просто юг живет на голове у своего прошлого. Как на «культурном слое» в археологии. То, се. Оно там расположено по вертикали. Прошлое, соответственно, внизу. Настоящее и будущее вверху. А здесь время горизонтально. Только протяни руку. И открой пошире глаза. Здесь даже до земли свет звезд медленнее доходит, потому, как ему приходится пробиваться через более толстый слой воздуха. Выйди как-нибудь в ясную ночь на воздух, посмотри в небо. Звезды здесь значительно дальше от человека. А прошлое, наоборот, рядом, существует параллельно с будущим и настоящим, как река, текущая мимо и сквозь тебя. Усёк?

      Сижу.

      Думаю.

      Достаю из кармана сигареты, угощаю Колю, мы делаем еще по одному маленькому глотку и закуриваем.

      – Нет, – мотаю отрицательно головой. – Пока «не