Типософия современности. Денис Блажиевич

солнце всегда встает над горизонтом и скоро это будет его персональное солнце.

      – Это что там у тебя? Сиськи что ли!

      Внук отвернулся и испуганно скрестил руки на груди. Он видел молочного ангельского цвета фигуру в кальсонах со штрипками, обрамленную шелестящими вьетнамскими палочками.

      – Дед. – внук протянул вперед руки.

      – Сиськи. У тебя сиськи болтаются, как… сиськи. – сомнений быть не могло. Старик, конечно, помнил смутно, но помнил. В его руки из темноты спальни прыгнула вертикалочка.

      – Дед послушай.

      – К стене, лахудра. К стене. Шифонер мне забрызгаешь. И майку одень, проститутка.

      – Дед. Ты не понимаешь. – внук лихорадочно натягивал майку. – Это рак…Такие симптомы.

      – А на башке у тебя что? Симптомы? К стене….А я думаю, чего это он шапку не снимает.

      Дед Вилкин щелкнул выключателем. В тиарной люстре не было теперь шелкового света. Он был ослепительно-жалящим. Дед вышел на середину комнаты. Не сводил ружье со странного существа с короткими малиновыми косичками вокруг стриженой головы. С упругой вздернутой грудью в майке-алкашке, кружевных черных трусиках с несомненно мужской серьезной выпуклостью. Дед Вилкин сплюнул брезгливо. Вертикалочка прогулялась вверх-вниз.

      – Съездил в Москву, называется. – процедил старик. – Ты что. Киркоров?

      – Я Вилкин. – попробовал затвердеть внук.

      – Какой ты, Вилкин….Москва сука. Что я теперь бабке скажу? Позор на всю Фабрику. Что молчишь? Про операцию зачем врал?

      – Я не врал.

      Внук опустил глаза, а вслед за ним и старик посмотрел на кружевные проклятущие трусы. С трудом, никак это не влазило в голову, но догадался. И пояс холода Оймякон образовался внизу его живота, как только он представил…

      – Слоника захотела аннигилировать, девушка с пониженной социальной ответственностью? – в общих чертах именно это спросил дед Вилкин.

      – Возможность писать сидя – мое неотъемлемое гражданское право, дарованное мне конституцией Российской Федерации. – в общих чертах именно это ответил внук.

      Пока дед Вилкин переваривал столь неожиданное заявление, внук или то что от него осталось, добавил. И смотрел он при этом прямо в глаза старику.

      – Я до этого и не жил вовсе.

      – Про себя все…А мне теперь как…– дед Вилкин взвел курок. – Как мне теперь…После этого.

      Внук закрыл глаза и приготовился. Дед Вилкин Шекспира не читал, он читал Комсомолку-толстушку и инструкции для лекарств. Был вполне себе продвинутым дедом, а не унылым и модным начетчиком от литературы. Вместо того чтобы потрясать воображение читателя душещипательным монологом о суете сует на завтрак, ужин и обед, дед Вилкин вжал посильней резиновую нашлепку ружейного приклада в плечо. Звонкая, ломящая уши, тишина. Как тисками сжимала она голову в коротких малиновых косичках. Внук не выдержал.

      – Стреляй уже. Чего ждешь?

      – Здесь останешься. Мы тебя вылечим. –крикнул дед.

      – Нет.

      – В дурку сдам.

      – Это