Невидимый город. Елена Первушина

договор держал!

      А потом пришлый этот колдун к Луням приперся. Глас и понять ничего не смог. Просто хватило его, шарахнуло по башке, да и понесло куда-то. И вот бродит он теперь скотиной бессмысленной, а Сила, что своя, что шеламская, вся сквозь пальцы утекла. А знаете, каково это – Силы лишиться! Да все равно, что причинные места откромсать! И за что ему такое? За что?!

      Хлопает ставень окна.

      Глас вскидывает голову.

      У окна стоит молодая женщина в длинной белой рубашке.

      Она простоволоса, на руках у нее – завернутый в белый платок ребенок.

      Ребенок смеется, тянет женщину за волосы, та осторожно гладит его ручку.

      Глас кидается к печке, начинает шарить за нею, бормочет обрывки заклинаний.

      Женщина сажает ребенка на лавку, подходит к колдуну, и ее белые прохладные ладони смыкаются на его шее.

      Глас хрипит, безуспешно отбивается, потом затихает.

* * *

      Кали возвращается вечером и закрывает остекленевшие глаза деда. Зажигает восковую свечу, садится за стол, подпирает голову руками.

      Вот и прошляпил, пропала дедова Сила, утекла невесть куда! И даже выругаться как следует нельзя. Ночью, да еще при мертвеце – беды потом не оберешься.

      Кали размышляет, как бы положить старика в гроб, чтобы никто не увидел его свернутой шеи. Увидят, так на кого подумают? Ясно на кого.

      И еще о многом нужно подумать.

      Кали смотрит на огонь свечи, поглаживает уродливый шрам на левой щеке, а за стенами дома разгулявшийся ветер выдирает полными горстями листья из крон деревьев.

      Наступает осень.

      Часть вторая. Белый рыцарь. Осень

      Побеждаешь потому, что позднее неприятеля устрашаешься, в этом вся тайна. Нет полководца, который не страшился бы за исход сражения; надо только припрятывать в себе этот страх как можно дольше. Лишь этим приемом пугаешь противника, и успех становится несомненным.

Наполеон – Александру I, по свидетельству фрейлины двора Роксаны Эдлинг

      Глава 17

      Карстен был встревожен:

      – Ведьма! Я брата потерял!

      – Жаль.

      – Ведьма! Я не шутки шучу! Мы в столице Рейна один раз чуть не у самых ворот из повозки вытащили. Он к чужанам удрать собирался!

      – Ладно, а сейчас-то чего орать?

      – Как это чего? Ищи давай!

      – Я?

      – А кто ж еще? На воду посмотри или в шар хрустальный. Есть у тебя хрустальный шар?

      – Да откуда ж?

      Разговор получался весьма примечательный. И не столько из-за слов, сколько из-за того, как стояли собеседники. А именно: Десси замерла, коленопреклоненная и с тряпкой в руках, посередине огромной замковой лестницы, а Карстен стоял внизу этой лестницы. Вот и получалось, он – маркграф и доменос – на ногах, но смотрит снизу вверх; она – на коленях, но стоит выше. Словом, картинка эта прекрасно отражала двоевластие, сложившееся по осени в Луневом Гнезде. Вернее, многовластие, поскольку Мильда также заявляла свои права на главенство,