Горькое похмелье. Игорь Болгарин

глиняной кружкой, спросил:

      – Може, россольчику, батько?

      И, не дождавшись ответа, налил в кружку мутного рассола. Махно, крякнув, выпил.

      – А даст он столько пулеметив? – засомневался осторожный Лашкевич.

      – Золотой человек! – успокоил хлопцев Нестор. – Мы ж з им теперь кореша. И бронепоезд бы отдал, та только на кой хрен он нам нужен!

      Дыбенко, и верно, сдержал слово. К вечеру на станции стали выгружать из вагонов ящики с патронами, тяжелые связки новых винтовок, выкатывали пулеметы…

      Начбоеснаб Заднепровской дивизии, тоже матрос, но со счетами и блокнотом, что-то отмечая, бросил:

      – Тут товарищ Дыбенко указал: два трехдюймовых орудия… Но зачем вам орудия, у вас, наверно, и артиллеристов нет?

      Махно ухмыльнулся:

      – У нас, братишка, артиллеристов больше, чем в церковном хоре певчих. Даже вам можем позычить! – И небрежно приказал Юрку: – Командующого артиллерией сюда!

      Пока они шли к платформе с пушками, к Махно подбежал Павло Тимошенко, вытянулся.

      – Примешь два орудия, с боекомплектом. И проверь, шоб все было в порядке.

      – Слушаюсь!

      – А говорили, у вас банда… – заметил начбоеснаб.

      – Заладили: банда, банда. Сам подумай, какая банда смогла б сладить с помещиками, с офицерами, с германцами, с Петлюрой? И с Деникиным сладим.

      – Никаких сомнениев! – согласился матрос-начвоенснаб. – Только ж в газетах так пишуть.

      – Газета – то баба на базаре, – сердито ответил батько. – У нас в Гуляйполе була баба Лындычка. Чи фамилия у неи така, чи за то так прозвали, шо по селу без дела лындала. Утром, чуть свет, ложку за пазуху – и от хаты до хаты. Где поснидае, где пообедае. Все сплетни собере, всю брехню по-своему перебрешет. Баба! А то ще у мене в армии такый же завелся – Сашко Пронин. С виду – козак, а гнилой. Сплетник. Сплетню, як пряжу пряде. Всех со всеми перессорыв. Смотрю: розлагае армию. Пришлось расстрелять. Не должни на свете такие жыть! Наверно, и там, в газетах, такие сидять.

      – А шо ж с той бабой? Ну, с Лындычкой? – поинтересовался матрос.

      – Говорили мне: вроде ей сельские бабы самосуд устроили. Утекла с Гуляйполя. Но, видать, жива. Брехня ж в газетах не переводится…

      …А тем временем в комнате станционного телеграфа Дыбенко диктовал телеграфисту, сидящему у аппарата Юза:

      – «Харьков, по местонахождению… Командующему Украинским фронтом Антонову-Овсеенко. Приняв армию батьки Махно як бригаду в Заднепровскую дивизию. Войско надежне. В ближайши дни вступит в борьбу за Донбасс. Считаю необходимым отметить заслуги товарища Махно в освобождении обширного района Левобережья Украины. Это ускорило бы его полный переход под наши знамена. Сам отправляюсь освобождать Крым от белых войск, будучи уверенным в силе войск батьки Махно, который принял в свои ряды несколько ответственных большевиков. Товарищ Махно не дасть Деникину овладеть Донбассом. Начдив Заднепровской Дыбенко».

      На следующее утро вокруг бронепоезда по-муравьиному мельтешили дыбенковские