Горькое похмелье. Игорь Болгарин

айда до Махна! И – двести верст с боями! И с краснымы бились, мол, дезертиры, и с белякамы. От самой Ольховаткы все бои и бои… Думали, не дойдем.

      – Постой! – Только сейчас Махно как следует увидел, что кучками на берегу Кальмиуса, разжигая костерки, расположилось целое войско. – Какая ж это рота?

      – То из Девятой красной дивизии до нас прибились… и ще от беляков, от Май-Маевского, мобилизованные селяне. Говорять: если уж воевать, так у Махна. Там, мол, хлопци весело воюють… Так шо в моей роте сейчас, считай, тысячи три…

      Нестор улыбнулся:

      – От это пополнение! – И сразу же стал серьезным: – А боеприпасы у вас есть?

      – Та де там! Штыком пробивались!.. А вы ж за большевиков воюете! Шо ж воны вам из Тулы не подбросять?

      – Мы у них, Лёвка, в пасынках, – негромко ответил Нестор.

      – Эт-то да! – удивился Лёвка. – Ну а харчи хоть есть? Одежка?

      – Шо-нибудь найдем. – Махно обернулся к адъютанту: – Юрко! Пошукай Лашкевича! Пускай забеспечит вновь прибывших всем, чем сможет…

      Позже, в штабной комнате, Задов показывал на карте свой извилистый путь:

      – Тут вот деникинци. Корниловский полк Май-Маевского… А тут большевики, втора бригада Девятой дивизии Южного фронта… Коло Ольховатки напоролись на эскадрон шкуровцев. От пленных узналы, шо корпус Шкуро йшов на Гуляйполе, но його развернулы на Мариуполь, шоб перекрыть вам путь на Таганрог.

      – Ай да Лёвка! Все вызнал, все углядел! Голова! – радовался Махно.

      – Так светлый Боженька мне голову высоко посадил, – усмехнулся Задов.

      – Ну, иному куда ни посади голову, все равно не выше задницы, – серьезно заметил Черныш, делая пометки на карте после Лёвкиных сообщений. Поднял глаза на Нестора: – Я вот что думаю. Надо нам бои под Таганрогом остановить, только держать оборону. А самим развернуться фронтом к Волновахе. Побьем Шкуро – и на его плечах ворвемся в Юзовку. И дальше – на Славянск.

      – О! – обрадовался Задов. – Похоже, з вамы будет весело, клянусь Одессой!

      Вечером они сидели в хате вдвоем – Нестор и Лёвка Задов. Изредка заглядывала с переменой блюд старая гречанка. Да еще Феня забежала, якобы за зеркалом для Галки. Покрутилась, оглядела могучего Лёвку – и исчезла.

      Они чокались, выпивали. Задов мигом расправился с жареной курицей, вытер ладонью рот.

      – Шо я хочу тебя порасспросить, Лёва. Скажи, шо тебе в Красной армии больше всего понравилось, а шо нет? – ожидая ответа, Нестор вопросительно смотрел на Лёвку.

      – Ну шо… Комиссары сильно душу мотали. Офицерье командуе. Выборность отминылы… свободы ни копейки… Мени, скажем, жалованье семьсот рублив положилы, а красноармейцам по пятьдесят. Де ж то равенство? Став я свое жалованье с хлопцами дилыть. Мене до комиссара: вы шо ж, товарищ, нарушаете порядок? Вновь за анархию принимаетесь? Понизили до комроты. От тогда я и сказав: айда, хлопци, до дружка моего, до Нестора Махна. Ну, собрались и пишлы. Комиссара отодвинули!

      – Как это? – не понял Махно.

      – Як-як? Пришиблы! Ты ж мой характер