Повелители драконов. Последняя цитадель. Чудотворцы. Джек Вэнс

и видел ее впервые. Джоаз взглянул на север, на огромный каменный бастион, круто поднимавшийся к Пределу Банбеков. Он тоже казался нереальным – фасад таинственного мира, где жили святоши. Джоаз измерил взором скальный эскарп, накладывая на него воображаемую проекцию огромной пещеры. Утес на северном конце долины, скорее всего, был не более чем тонкой оболочкой!

      Джоаз сосредоточил внимание на тренировочном поле, где проворно топтались Джаггеры, выполнявшие оборонительные упражнения. Какие странные капризы природы породили протопластов и Джаггеров, святош и его самого! Он вспомнил об Эрвисе Карколо, и ему пришлось подавить внезапный приступ раздражения. Сейчас Карколо был самым нежелательным фактором, отвлекавшим от решения первоочередных вопросов. Когда Карколо придется окончательно ответить за свои поступки, ему не будет никакого снисхождения!

      За спиной послышались легкие шаги, к нему прикоснулся мех, его обняли за плечи шаловливые руки, он почуял аромат фимиама. Напряжение Джоаза разрядилось. Если бы на свете не было девушек-менестрельш, их следовало бы срочно изобрести!

      Глубоко под Эскарпом Банбеков, в каморке, освещенной канделябром из дюжины люминесцентных флаконов, молча сидел обнаженный седой старик. На пьедестале, на уровне его глаз, покоился его танд – хитроумное сооружение из золотых стержней и серебряной проволоки, сплетенных и согнутых, казалось, в случайном беспорядке. Случайность этой конструкции, однако, была не более чем видимостью. Каждая кривая символизировала аспект Полного Осознания; тень, отбрасываемая конструкцией на стене, служила олицетворением Стези Разума, вечно меняющейся, вечно неизменной. Этот объект, священный для святош, служил источником откровений.

      Изучению танда не было конца; новые прозрения постоянно выявлялись благодаря незамеченному раньше сочетанию углов и кривых. Использовалась изощренная номенклатура анализа танда: каждому его элементу, каждому соединению, каждому изгибу и повороту присваивалось свое наименование; каждый аспект соотношения различных его элементов классифицировался таким же образом. Таков был культ танда: невразумительный, взыскательный, бескомпромиссный. Совершая обряды инициации, молодой святоша мог изучать оригинал танда так долго, как считал необходимым; затем он должен был изготовить дубликат танда, полагаясь исключительно на свою память. После этого наступал важнейший момент его жизни: рассмотрение его танда синодом старейшин. В ужасной тишине, на протяжении многих часов они неподвижно разглядывали его творение, взвешивая мельчайшие вариации пропорций, радиусов, изгибов и углов. Таким образом они оценивали качества новопосвященного, судили об атрибутах его личности, определяли степень понимания им концепций Полного Осознания, Стези Разума и Основы.

      Иногда свидетельство танда обнаруживало характер настолько запятнанный, что он считался недопустимым; отвратительный танд бросали в печь, из его расплавленного металла делали нужник, а неудачника,