Дракон Воздуха. Галина Тевкин

последствия, какие изменения могут произойти в нашей жизни и как мы должны гордиться и радоваться тому, что уже случилось, и тому, что еще случится. Но не было в ее голосе той радости и веселья, которые подтверждали бы ее слова. Да и мне совсем не хотелось никаких перемен – я не понимал, что такое «перемены», зачем они нужны.

      Было мне хорошо и так. Но вот вернулась и Хэ. Она двумя руками придерживала одежду на груди.

      – Мы можем идти, Госпожа. Я выбрала в птичнике двух подходящих птичек. Правда, не было никого, кто бы разрешил мне взять их, – совсем тихо вздохнула она.

      Госпожа Мать, казалось, не слышала ее последних слов, поглощенная своими далекими мыслями.

      – Да, идем-ка быстрее, – она сгорала от нетерпения, подходя со мной к двери.

      – Как, Ли идет с нами? – Хэ не скрывала своего удивления. – Ему еще нельзя быть там[3].

      – Ты не смеешь перечить мне, – от возмущения голос Госпожи Матери перешел на шепот.

      – Я ни на минуту не расстанусь с ним. Ли не останется здесь один. Ты должна это понимать.

      – Идем! – она еще крепче сжала мою руку.

      Хэ почтительно скользнула перед нами в осторожно приоткрытую дверь.

      Крадучись, почти на ощупь (Госпожа Мать опасалась зажигать огонь), затаиваясь при каждом шуме, пробрались мы в наш маленький садик. Здесь Госпожа Мать зажгла фонарик, и в его робком свете Хэ выкопала небольшую ямку прямо между корнями грушевого дерева. Потом осторожно, придерживая одежду, она передала Госпоже Матери пестренькую птичку. Госпожа Мать вытянула из своей замысловатой прически длинную острую шпильку… Хэ, неожиданно схватив меня за плечи, резко повернула к себе, и я со всей силы уткнулся лицом в ее круглый мягкий живот. От возмущения у меня перехватило дыхание: Госпожа Мать делает что-то, а я совсем ничего не вижу! Не знаю, что она там делает?!

      – Хэ, я жду! – раздался приглушенный голос Госпожи Матери.

      И пока неловко, одной рукой нянька доставала из-за пазухи вторую птичку и протягивала ее Госпоже Матери, я исхитрился вывернуться и отбежать за дерево. Хэ не успела ни схватить меня, ни предупредить Госпожу Мать.

      Я увидел все!! Направляемая нежной слабой рукой Госпожи Матери шпилька, увенчанная прекрасным красным камнем, насквозь пронзила головку маленькой пестрой птички. Острый конец шпильки стал цвета камня. Но этот цвет был живым, текучим, он соскользнул с острия шпильки и горячей красной капелькой упал на землю. Вслед за ней упал и комочек перьев – то, что мгновение назад было беззащитной трепещущей птичкой.

      Госпожа Мать, не поднимаясь с колен, быстро и горячо стала просить духов предков заступиться, защитить нас с ней. Хэ, не теряя времени на мои поиски, скоро и аккуратно засыпала землей маленькую ямку, заровняла бугорок, небрежно бросила сверху несколько маленьких веточек[4].

      Не помню, как меня вывели из-за дерева, как мы вернулись. Скорее всего, так же осторожно, как и пришли в садик. Не помню, о чем говорили и что делали потом, у себя в комнате. Перед

3

Из-за высокой детской смертности только по достижении ребенком шестилетнего возраста его считали членом семьи.

4

Жертвоприношение совершалось обычно в храме предков. Одним из способов передачи жертвы духам было и погребение ее в землю.