Валтасаров пир. Роксана Гедеон

щеткой причесала мои растрепанные волосы.

      – Ну, так где же сейчас мой сын?

      – Он у кормилицы, мадам, у негритянки Жасмины.

      Это сообщение возмутило меня до крайности.

      – Да вы просто с ума сошли – отдать моего сына кормилице! Я бы показала вам, как забирать у меня ребенка, если бы могла подняться! У моего сына есть я. Он всегда будет рядом со мной.

      – Разве вы думаете сами кормить его?

      – Разумеется! – заявила я твердо. – А как же иначе!

      – Дамы вашего круга обычно не делают этого.

      Я не желала ничего слышать о «дамах моего круга». Грудь у меня щемило от прилива молока, казалось, оно готово брызнуть. Я полагала, что лучше отдать его ребенку, чем туго перевязывать грудь бинтами.

      – Принесите мне его, и немедленно!

      – Успокойтесь. Ваш маленький Жан скоро будет у вас.

      – Мой маленький Жан?

      – Да, мадам, священник окрестил его два часа назад. Он прибавил еще несколько имен, но я уж только это запомнила.

      Я радостно вздохнула и тут же снова потребовала:

      – Тем более я хочу его видеть, и как можно скорее!

      Селина, впрочем, не торопилась и вышла из комнаты с непозволительной, на мой взгляд, неспешностью. Меня охватило небывалое волнение. Я вся дрожала от слабости, голова у меня кружилась, и я побаивалась, что потеряю сознание.

      – Ах, не уроните его! – вскрикнула я, едва увидев на руках Селины крошечный сверток.

      В нем, в этом свертке, была сейчас вся моя жизнь. Незримые, но неразрывные нити тянулись от меня к ребенку, мне хотелось и плакать, и смеяться одновременно, я забыла о боли и слабости, я готова была пережить их вновь, лишь бы всегда быть такой счастливой, как нынче. «Как хорошо, что Селина держит малыша так нежно и бережно… я так благодарна ей!»

      – Пресвятая Дева! – прошептала я, приоткрывая личико Жана. Никогда раньше я не делала ничего более ответственного.

      На моей правой полусогнутой руке лежала головка ребенка, а левой ладонью я ощущала, как медленно двигаются его теплые крошечные ножки, пухлые и нежные даже сквозь пеленки.

      – Какой же он хорошенький, – невольно вырвалось у меня. – Неужели это я его родила?

      Мне казалось странным, что после той ночи блуждания по лесу, после прыжка с повозки ребенок родился пухленьким и здоровым. Он пережил со мной все тяготы, но они не оставили на нем ни малейшего следа.

      – О Боже! – произнесла я. – Как он похож на отца!

      Это сходство было столь разительно, что мне стало даже немного обидно. У моего ребенка, о котором я мечтала столько месяцев, не было ни единой моей черточки – только черты Анри: прямой и такой же упрямый носик, та же линия скул, тот же подбородок и даже те же черные мягкие волосики, выбивающиеся из-под кружевного чепчика.

      – Ах, какая жалость! – пробормотала я в недоумении. – Я столько страдала, столько мучилась, а он пошел в отца, который даже не знает о его существовании! В такого скверного, трусливого отца!

      Селина деликатно молчала, не подавая виду, что поняла мои последние слова. Конечно, это ее не касалось.

      – Прелестный