Код человеческий. Иван Беденко

осесть навсегда, создав защищенный от внешнего вмешательства мирок.

      Все изменили беженцы; севернее, отрезав пристань от Линии свободы, разрослись защекинские трущобы, сформировалась стихийная свалка. О сортировке, сжигании и переработке отходов никто не задумывался, и те зловонными горами покатились на юг, километр за километром. Задолго до того как свалка подобралась к пристани, яхт-клуб переместился на Юго-Запад, причалы покрылись трещинами с травой, пакгаузы проржавели и обрушились, брошенные виллы утонули в одичавшей растительности.

      По правде, на Хартайленде хоронили нищих всегда, но под это отводилась пустынная восточная оконечность, что никак не мешало яхтсменам отдыхать. Однако впоследствии остров полностью превратился в кладбище покойников-неудачников.

      Прогресс, впрочем, не стоял на месте. Теперь среди отходных нагромождений у южной черты Защекинска уныло чадил вонючей копотью из высоких кирпичных труб мусоросжигательный завод. С ним перспектива переполнения свалки отдалялась.

      Бомжей в окрестностях не водилось – разжиться нечем, и охрана, тренируя меткость, постреливала почем зря.

      Харитоныч, напротив, облюбовал здешние гиблые места.

      Он был из немногих бродяг, кто помнил цивильную жизнь, запах чистого дома и благополучную семью. Когда-то его звали Виктор Харитонович, он уверенно смо трел в будущее. К шестидесяти пяти годам Харитоныч подошел седым и, как казалось, мудрым. Пусть морщинки разбегались под добрыми глазами все заметней, белела вслед за волосами борода и кожа рук стала намного суше и жестче, чем в молодости, но по-прежнему его волновали давние мечты: развести голубей из каталогов «Монсанье» и свозить жену, уже старушку, на Западное озеро, в место, где когда-то они провели самое чудесное время. Ничем не выделяясь из массы обычных тружеников, этот, как положено, уважал закон и очень любил семью, не ведая о страшной жизни бездомных в их параллельной реальности.

      Удар постиг мужчину вскоре после выхода на пенсию: в короткий промежуток времени умерла от онкологии жена, следом за ней ушли сын и невестка. Они погибли в автокатастрофе. Единственным утешением остался внук Женька, инвалид с детства. Мальчик волочил недоразвитую ногу и не умел разговаривать, но обладая живым характером, не слишком страдал по поводу недуга, стараясь наравне со здоровыми детьми познавать мир. Сначала Виктор Харитонович пытался бороться, но горе, по, всей видимости, прочно пристало к нему. Банк отобрал квартиру, купленную в кредит, и автомобиль, внука лишили статуса инвалида, требуя за возвращение такового мзду, а социальная помощь им не полагалась, так как ребенок и старик не соответствовали ни одной из указанных в законе категорий нуждающихся.

      Денег у Харитоныча не водилось, мизерная пенсия не в счет, родственников и покровителей – тоже, и очень быстро они с Женькой опустились на дно. Помойка встретила новых обитателей жестко. Харитоныч лишился имени и уважения,