Код человеческий. Иван Беденко

Галагану. За это время он сто раз прошелся взглядом по распластанным парням с посеревшими лицами из особого подразделения охраны. Ближайшего звали Жоржем. Тридцать пять, выходец из западного Защекинска, преданный и сильный бульдог, никогда не переспрашивал и не терзался угрызениями совести, выполняя мокрую работу, имел жену, четырех сыновей, чемпион по стрельбе из пистолета, две медали, несколько секретных миссий, а теперь вот – гроб за счет государства, письмо родным и полный пансион вдове и сиротам. Второй – новичок охранки, Джонни Росицки, кажется. Этот помоложе, получил повышение совсем недавно, отличившись в полицейских зачистках китайских кварталов. Он парадоксальным образом сочетал в себе жестокость, даже садизм с чувством долга. Идейный парень. Был. Но с ним дело ограничится только казенным гробом, патетическое письмо писать некому, родных нет.

      Придется вновь отбирать телохранителей взамен этих. Ну почему они погибают? Вскрытие ничего не выявляет в подобных случаях, организмы целы, никаких патологий и повреждений. Как выразился старый эксперт, «покойник умер от недостатка жизненных сил, словно пружину остановили до того, как кончился отведенный Богом завод».

      Из раздумий Галагана вывел голос Экселенца.

      – Конрад, знаешь, в чем слабость человека?

      – Нет, – растерянно ответил советник.

      – Слабость человека в короткой памяти. Каждый из нас строит логические цепочки, отталкиваясь от незыблемых понятий. Беда в том, что мораль не выгодна. Бытовые эмоции, инстинкты… Эти разбивают жизнь на мелкие частности, где каждая ничтожная секунда правит бал, возвышаясь над памятью и плюя на будущее. Паршивой секунде наплевать на общий результат, понимаешь? Тебе хочется есть – и ты, руководствуясь сиюминутной потребностью, отбираешь хлеб у слабого, позабыв о сострадании. Этот поступок противоречит заложенным когда-то незыблемым принципам и навсегда меняет сознание, ведь слишком длинно и долго вспоминать с голодухи о библейских заповедях: нужно доставать их с пыльной полки, затем убивать в себе животное. Секунда не терпит такого промедления – и вот, не заморачиваясь обращением к Основам, мы сводим поведение к формуле «увидел-взял», выбрасывая из нее самый важный компонент «осмыслил», ведь он мешает брать. С каждым разом ты отдаляешься все больше от Человечности, вас разделяет опыт жестокости и эгоизма, через который память не достанет, потому что она коротка! А секунды… Они капают, превращая измену себе из исключения в обыденность, где человек как пластилин – бесхребетная субстанция, ею легко управлять. Мы этим и занимаемся, не правда ли, Конрад? Предлагаем каждому ту цель, которая выгодна нам, – и пусть она безнравственна, но как поймет это обыватель, изолированный от нравственности? Мы отделили людей от человеческой сущности, а теперь манипулируем массами, считая себя гениальными, а их – безликим тупым ресурсом, пригодным только для обслуживания наших целей. Но мы сами – первые ублюдки с самой короткой памятью, забывшие о совести.